Восстание
Шрифт:
– Кто здесь?
– Центурион Макрон. Впусти меня.
– Не знаю ни одного центуриона Макрона. Отвали.
– Послушай, друг. Моя мать владеет этим местом. Ее зовут Порция. Если ты меня не впустишь, и она узнает, то можешь быть уверен, что она съест твои яйца на завтрак. А теперь открой ворота, пока еще можешь, а?
Засов задребезжал, и ворота распахнулись настолько, что впустили Макрона, затем быстро закрылись за ним и снова оказались заперты. Он оказался перед темными фигурами четырех ауксиллариев с обнаженными мечами. Другой подошел к ним с поднятой
– Полегче, ребята. Я говорю правду.
– По твоему состоянию я бы сказал, что ты нищий. Центурион? Посмотрим на это. Тиферн, приведи одну из женщин и проверь, верна ли его история.
Макрон вздохнул и скрестил руки на груди, пока караульный входил в таверну. Прошло некоторое время, прежде чем дверь распахнулась, и через двор выбежала Петронелла. Она пробралась сквозь солдат и заключила его в крепкие объятия.
– Я знала, что ты еще жив!
– всхлипнула она.
– Я никогда не переставала в это верить! О, любовь моя ...
Макрон крепко держал ее, целуя в макушку и бормоча нежные ласковые слова.
– Думаешь, я когда-нибудь оставлю тебя в покое, а? Давай, моя сладкая... Ну, прекрати же эти слезы.
Он посмотрел в сторону гостиницы.
– Где моя мама?
– Внутри.
– Она знает, что я здесь?
– Она слышала, что сказал солдат.
– Тогда что же удерживает старушку? Я уже готов к ее атаке.
Петронелла отстранилась и удержала его на расстоянии вытянутой руки.
– Она в постели, Макрон. Напряжение прошлой ночи и ущерб, нанесенный гостинице, сильно ударили по ней.
– Она крепка, как старые калиги. Если бы что-нибудь осмелилось сильно ударить ее, оно бы в кратчайшие сроки скопытилось.
Его жена грустно улыбнулась.
– Возможно, когда-то. Годы были к ней добры, Макрон, но она уже не та. Она сказала, что сегодня утром у нее болело сердце. С течением дня стало еще хуже, и теперь ей трудно дышать.
– Отведи меня к ней.
Они вошли в таверну и поднялись по лестнице в комнату, которая лучше всего уцелела от пожара. Порция лежала на кровати, подпертая парой валиков. Клавдия сидела на табуретке сбоку и вытирала морщинистый лоб старушки влажной тряпкой. Комнату освещала пара масляных ламп, свисавших с подставки. Обе женщины подняли головы, когда вошли Макрон и Петронелла.
Клавдия тепло улыбнулась.
– Я так рада тебя видеть, Макрон. Мы думали, что ты...
– Она спохватилась и продолжила.
– Катон был прав, ты любимец богов.
– Мой мальчик...
– Порция протянула слабую руку.
Макрон опустился на колени рядом с ней и взял ее за руку, потрясенный тем, насколько она была влажной. Хотя с тех пор, как он видел ее в последний раз, прошло всего несколько месяцев, казалось, она постарела на несколько лет. Ее глаза и щеки казались ввалившимися, а кожа приобрела восковой оттенок. Жесткий блеск ее глаз и аура, которые он всегда лицезрел, казалось, ушли. Она с усилием улыбнулась ему и протянула руку, чтобы погладить его по щеке.
– Как раз в тот момент, когда я была готова признать, что ты ушел, ты здесь,
– Ты действительно думала, что я не вернусь в Лондиниум и не проверю, как ты позаботилась о моих инвестициях?
– Макрон улыбнулся.
– А я был прав, что беспокоился, судя по состоянию таверны.
Его попытка мягко пошутить провалилась, когда на ее лице появилось болезненное выражение.
– Последние годы своей жизни я посвятила «Собаке и Оленю». Я хотела оставить тебе что-то ценное после всех неприятностей, которые причинила тебе, когда ты был ребенком.
– Шшш. Это было давно, мама. Тебе нечего мне доказывать.
– Я не была хорошей матерью...
– И я не был особенно хорошим ребенком, не так ли? Всегда попадал в неприятности и выводил тебя из себя. Неудивительно, что ты сбежала с этим морским офицером, когда у тебя появилась такая возможность.
– Он сжал ее руку.
– Я бы не продвинулся далеко в армии, если бы не унаследовал твою силу и выносливость. Я получил это не от отца.
Она выглядела опечаленной.
– Он был хорошим человеком. Слишком добросердечным и легким, как раз для тех, у кого всегда припасена одна слезливая история. Я никогда не собиралась его менять, и он никогда не вызывал у меня того волнения, которого я хотела. Он заслуживал лучшей жены, чем я.
– Она закашлялась и прижала руки ко рту, ее худое тело задрожало. Когда он утих, она откинулась назад и попросила пить.
– Вот, - Клавдия взяла чашу с разбавленным вином и поднесла ее к губам. Порция сделала два глотка и благодарно вздохнула.
– Как бы я ни наслаждался наверстыванием упущенного в семейных отношениях, - сказал Макрон, - нам нужно двигаться дальше. Катон велел мне посадить вас всех на корабль, направляющийся в Галлию. Мы не можем медлить. Восставшие будут здесь с первыми лучами солнца, если не раньше. Как только они появятся, начнется паника. Мы не можем позволить себе ввязываться во все это.
– А что насчет армии?
– спросила Петронелла. – Конечно же, они нас защитят?
Макрон покачал головой.
– Наместник покинет Лондиниум в ближайшие несколько часов.
– Он покидает нас?
– Клавдия с болью подняла глаза.
– А что насчет Катона? Где он?
– Он со своими людьми. В данный момент у него нет ни единой возможности отлучиться. Я найду его, как только вы будете в безопасности. Светоний будет нуждаться в каждом человеке, когда придет время противостоять врагу.
Петронелла пристально посмотрела на него.
– Что? Но я только что узнала, что ты жив и невредим.
– Живой, да. Но никто из нас не в безопасности, пока мы сидим здесь и гогочем, как долбанные гуси. Возьмите с собой те ценности, которые сможете унести. Где Луций?
– Спит в соседней комнате.
– Разбуди его. Скажите ему, что он отправляется в приключение. Мне придется нести мою мать.
Петронелла кивнула и вышла из комнаты. Макрон почувствовал, как его дернули за складки туники, и посмотрел на Порцию.