Возвращение домой
Шрифт:
– А вот это к делу не относится! – оборвал его Ли. – Все мы воюем так, как умеем… – Ламберт почему-то даже не возразил, опять заходил, полез за сигаретами, вспомнив о недовольстве Ли на этот счёт, опустил руку. Опять идти курить на улицу не хотелось.
– Ладно, пусть ведут этого; допросим, подлечим и в лечебницу, – Ли, помолчав в ожидании, когда Ламберт первым проявит инициативу, был вынужден отдать приказ сам.
– Нет! – Капитан взмахом руки остановил часового. – Верните того назад! – сказал он, намеренно не глядя в сторону Ли, чувствуя его недовольный взгляд спиной.
– Нет уж! Я хочу, чтобы мы допросили того,
– Вы сами сказали, „любого“! Так вот, я хочу видеть Барклифа. Я от него – именно от него! – хочу услышать всю правду. Все ответы на вопросы… На каждый мой вопрос!..
– Здесь уже не необходимость, капитан, как я вижу, а одно только упрямство, и мстительность. Офицер должен быть беспристрастным! Я, конечно, понимаю ваши чувства… Этот обман, наглый, циничный, но… извините… Для нас главное – цель! У нас одна только ампула, и мы не можем тратить попусту…
– Я хочу видеть его! – с нажимом на каждом слове повторил Ламберт, глядя на Ли сверху и щуря тёмные опасные глаза.
– А я не хочу! Я и так весь день его только и слушал, хватит! – воскликнул Ли, оттолкнув от себя папку, будто в ней была какая-то вина.
И они оба – Ли и Ламберт – долго, ни слова не говоря, смотрели в глаза друг другу, и было ясно: никто из них уступать не собирается.
– Я понимаю, капитан, вы верите своему чутью, своему опыту, а я же – своему! – Ли всё-таки не выдержал, в его голосе появились просительные оправдывающиеся нотки. – Кто-то же из нас должен уступить, и чем быстрее, тем лучше для нас самих. Мы и так потеряли целый день, а результат – ноль!
Ламберт опять промолчал, ни слова не сказал, но челюсти стискивал так, что Ли мог бы поклясться, что слышит скрежет зубов.
– Хорошо! Мы сделаем по-другому! – Выход пришёл неожиданно, сам собой. Простой до безумия. И главное – справедливый, без обид. Порывшись в карманах, Ли извлёк на свет монетку, привезённую сюда ещё с Сионы и так и оставшуюся по забывчивости, а потом превратившуюся в напоминание о доме, о холодной маленькой, но родной Сионе. – „Орёл“ и „решка“! Играли когда-нибудь? – Ли подкинул монетку на ладони; серебристый кругляшок блеснул ослепительной каплей, привлёк к себе внимание. Ламберт проследил его полёт, а потом перевёл глаза на Ли. Тот улыбался, чуть щуря левый глаз, как будто спрашивал: „Ну?“ И в его улыбке, в этом прищуре было что-то мальчишеское, простое, словно не человеческая жизнь предлагалась вместо ставки, а выбор решался при помощи какой-то мелочи, на которую здесь, на Гриффите, даже пачки сигарет не купить. Такие деньги лишь на Сионе в ходу, только там они чеканятся. У Ниобы уже не тот уровень жизни, чтобы привязывать свою экономику к металлическим деньгам.
– Это глупо, выбирать вот так, – нахмурился Ламберт. – Ведь они же люди…
– Ну, я же говорил, вы их жалеете, капитан! – Ли смотрел на Ламберта, подбросил монету в воздух, поймал, не глядя, сжал кулак с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– Что за бред?! – взорвался капитан, со злостью выдернув руки из карманов. – Жалость!!! Да, но это жалость не к врагу, а к двадцатилетним мальчишкам!
– Ой, хватит, капитан! Всё! У меня „орёл“! – Ли перебил его и потряс кулаком в воздухе, подначивая Ламберта. –
Ламберт ничем не выразил своего согласия: ни словом, ни взглядом – наоборот! – он был недоволен, смотрел с осуждением и не скрывал своего отношения. Но когда Ли подбросил монету снова, поймал и положил на стол – как раз точно на середину, – Ламберт всё же не сдержал нетерпения и любопытства, наклонился вперёд, и они чуть головами не столкнулись.
– „Орёл“! – Ли издал победный возглас, рассмеялся даже, откидываясь назад. – Так угодно судьбе, капитан! – попытался утешить, но на губах – довольная, радостная улыбка, словно он одержал важнейшую в своей жизни победу.
„Орёл“! Да, это был „орёл“, герб Сионы: продолговатый кристалл горного хрусталя, усечённый наискосок от середины и ниже, увитый лентой. Когда-то, до принятия независимости, лента была пурпурная – напоминание об императорской власти и покровительстве, но потом она стала алой и получила надпись-девиз „Свобода и равенство!“ Вот он, и весь „орёл“! А ведь на него поставили человеческую жизнь, пусть даже и ниобианина, но человека!
– Раз уж вам так не повезло, капитан, то решите тогда сами, как нам быть со вторым военнопленным… Я не хочу вносить его данные в протокол – возня только лишняя. Там заикнись – и начнут допытываться, что и как… А так, одного в больницу сплавим потом – и всё! И кто узнает, сколько их было: один или двое?
– Всё! – эхом повторил изумлённо Ламберт. – А куда его теперь по-вашему?
Ли в ответ плечами пожал, ни о чём этом он уже не думал: пустое! Главное – обезвредить диверсантов, заработать премию от ОВИС, если повезёт, конечно, но это уже предел мечтаний…
* * *
Они сидели в разных углах, но друг против друга. Не разговаривали, даже и не пытались заговорить, и не смотрели друг на друга. И тяготились этой встречей.
Джейк и сам не понимал, почему? Он же так хотел остаться с Янисом наедине, поговорить с ним, поделиться мыслями, чувствами, впечатлениями. Конечно, они не друзья и почти не товарищи, но здесь, в лагере сионийцев, они одни – ниобиане, и это должно было хоть как-то сближать их… Одна общая судьба, один скорый конец, так к чему тогда все эти обиды?
Но Алмаар! Этот Алмаар одним лишь взглядом дал понять, что та ненависть, которая рвалась из него в последний раз, не заглохла, не стихла в нём. Нет, она продолжала тлеть, готовая превратиться в пожар при любом сказанном слове, при неосторожном взгляде.
„Ну, вот и сиди теперь, – с какой-то странной обидой подумал Джейк, невольно улавливая обрывки мыслей, мечущихся сейчас в голове Алмаара. Нет! Он даже мысли эти знать не хочет! – К чёрту тебя, дурака! Ведь ты же выдал нас обоих, вон, как капитан сейчас орал… И слушать больше не хочет… А ты, идиот, хоть бы слово сказал! Сказал бы, что они теперь знают… Нет ведь! Так и будет теперь дуться… Хуже ребёнка, ей-богу! Детей хоть слушать можно заставить, а этот в драку кинется, только рот открой… И угораздило же связаться на свою голову!.. Что за тип! Никогда не поймёшь, что выкинет в следующий момент, сплошная непредсказуемость… Не мысли же твои читать, в конце концов! Не люблю я это дело… Он-то творит, что хочет, а остальным потом достаётся. Не расхлебать, как ни старайся…