Все дороги ведут к тебе

Запата Марианна

Но стоило мне начать злиться на себя за все, что побудило меня связаться с ним, а потом долго все это терпеть, как мне пришло в голову, что, не обойдись он со мной подобным образом, возможно, я бы никогда не вернулась сюда.

Потому что душевная боль и пролитые напрасно слезы, которыми была наполнена моя прошлая жизнь, с лихвой окупались обретенным здесь счастьем. И, возможно, со временем компенсация будет еще больше. Возможно, однажды та жизнь полностью уйдет в прошлое.

Оставалось только надеяться.

– Вы идете? – спросил Эймос, обходя внедорожник сзади.

Я кивнула и улыбнулась.

Но он медлил. На худом лице появилось хмурое выражение.

– Мне правда жаль, Ора, – снова сказал он.

– Мне

тоже. Сама себе удивляюсь. Придет же в голову, что музыка может быть камнем преткновения! Давай обнимемся и будем считать, что квиты.

Он на секунду замер, а потом закатил глаза и, слегка меня приобняв, дважды похлопал по спине. Можно было без преувеличения сказать, что это было самым сердечным объятием, на которое он был способен. Я обняла его в ответ. Он быстро отстранился и чуть скривил губы – в его случае это вполне тянуло на ослепительную улыбку, – после чего покачал головой, отвернулся и стал подниматься на веранду.

Роудс стоял все там же, смотрел и ждал, пока сын войдет в дом и закроет дверь. Оставив нас наедине.

– Ладно, иди сюда, – сказал он низким тихим голосом, протягивая руку.

Я взяла ее. Ощутила кожей его мозолистую ладонь. Увидела, как его длинные пальцы сомкнулись, притягивая меня к себе. Фиолетово-серые глаза смотрели не мигая.

– А теперь давай еще раз. Почему ты раньше не сказала о том, кто твой бывший?

Он произнес это так мягко, что я рассказала бы ему что угодно.

Я ответила, тоже стараясь звучать мягко.

– Есть несколько причин. Во-первых, я не хочу о нем говорить. Разве можно рассказывать тому, кто тебе нравится, о своем бывшем? Никто не станет этого делать! А во-вторых, я уже говорила, что мне было неловко. Вдруг ты подумал бы, что со мной что-то не так и потому мы расстались…

– Я знаю, что с тобой все так. Ты прикалываешься? Он кретин.

Я подавила улыбку.

– И очень долгое время окружающие лишь притворялись, что хотят общаться со мной, потому что считали, что я работаю на него. Нет, я не к тому, что ты – его фанат… Просто я привыкла не говорить о нем, Роудс. Это вошло в привычку. Я могла говорить о нем с очень, очень немногими. И мне не хотелось поднимать эту тему. Я старалась жить дальше.

– Ты и живешь дальше.

Сердце у меня екнуло.

– Это действительно так. Ты прав.

Он придвинулся совсем вплотную.

– Я хочу понять, дружочек, просто чтобы знать степень его кретинизма.

Я усмехнулась.

– Вы расстались, потому что ему приходилось притворяться, что вы не вместе? И поэтому у вас не было детей?

– Да. В курсе были только музыканты из группы, техперсонал в турах, близкие друзья и родственники. Все подписали соглашение о неразглашении. Меня представляли его помощницей, чтобы не возникало вопросов, почему я постоянно рядом. Поначалу все шло отлично, но в конце превратилось в кошмар. У них был пунктик на тему детей: его мать считала мои противозачаточные таблетки. Все время спрашивала его о долбаных презервативах. Мне даже сейчас больно вспоминать об этом… И я не хочу говорить о нем, Роудс, потому что он – мое прошлое, а не будущее. Но я скажу все, что ты хочешь знать.

Мне бы тоже не помешало когда-нибудь узнать о нем все.

– Но ведь есть много певцов, которые женятся и тем не менее имеют успех. Скажешь, нет?

Я кивнула.

– Да, есть. Но я уже говорила, что он – маменькин сынок. А она настаивала на том, что тогда все изменится. Для него отношения с мамочкой были важнее наших, и это было нормально. Не совсем, конечно, но я старалась смириться с этим. С ложью. С тем, что я – закрытая тема. И живу жизнью, в которой слишком часто чувствую себя неполноценной. Потому что иначе бы все о нас знали и проблем бы не было. Думаю, мне хотелось одного: снова стать значимой для кого-то. Поэтому я мирилась с этим… Затем в какой-то момент она уговорила его пропиариться и появиться на людях с известной

певицей, тоже исполняющей кантри. Я сказала, что если он это сделает, то может валить ко всем чертям. Он ответил, что вынужден пойти на это, что делает это ради нас – потому что поползли слухи, что ему не нравятся женщины. Можно подумать, в этом есть что-то неправильное! Потому что у него нет девушки и его никогда ни с кем не видели. И я ушла. Меня не было месяц. Я жила у Юки. Он это сделал! И тогда, как я уже сказала, мы расстались, а он публично поцеловался с другой. В конце концов он меня разыскал и упросил вернуться… После этого все изменилось. Примерно через год они с мамочкой решили, что стоит придумать с его музыкой что-нибудь еще, и в обход меня наняли продюсера… Это стало официальным концом наших отношений. Думая об этом сейчас, я предполагаю, что они поняли, что я пишу все меньше и меньше. Могу поспорить, они – или, по крайней мере, мамочка – постепенно выводили меня из игры. А еще через год все было кончено. Он уехал на какую-то деловую встречу – как я после узнала, на самом деле отсиживался у мамочки. А вернувшись домой, сказал, что наши отношения зашли в тупик. Еще напомнил, что дом записан на него: мамочка категорически возражала против моего участия в сделке – «а вдруг кто-нибудь узнает?». И ушел. На следующий день она отключила мой номер. Это породило ужасный бардак, который, пожалуй, достал меня больше, чем наш разрыв.

Роудс моргнул, глядя на меня, и смог сказать только одно:

– Обалдеть…

Я кивнула.

– Однажды он проснется и подумает: «Это была самая страшная ошибка в моей жизни». Если уже не подумал, – удивленно сказал он.

– Долгое время я на это надеялась и молилась о том, чтобы именно это случилось. Но, как я уже сказала, теперь мне все равно. – Я сжала его руку. – И когда нарисовалась его мамочка, я ей так и сказала. Чтобы ты знал, он несколько раз писал мне по электронной почте. Несколько месяцев назад. Я не ответила.

Удивленное выражение его лица сменилось серьезным. Он медленно опустил подбородок.

– Спасибо, что сказала!

– И еще, чтобы ты был в курсе: я говорила об этом с Юки и тетей, и мы сошлись во мнении, что он пытается наладить контакт, потому что два альбома, которые он выпустил без меня, провалились.

Глаза Роудса скользнули по моему лицу.

– Поверь мне, дорогая, это не единственная причина.

Я пожала плечами:

– В любом случае мне больше не пишется. Но даже будь иначе, в это дерьмо я больше не влипну.

– Но ты понимаешь, что в нашем случае это неважно? Что мне нет до этого никакого дела?

Я сжала губы и кивнула.

Он встретился со мной взглядом, морщины на лбу стали явственнее.

– Мне почти жаль этого идиота.

– Он того не стоит.

Жесткие контуры его рта смягчились.

– Я сказал «почти». – Он стиснул мою руку. – Он действительно отдал тебе все эти деньги?

– А у него не было другого выхода! Иначе я бы довела дело до суда, и ему пришлось бы отмываться от помоев. Я не круглая дура! После той его притворной интрижки я подумала, что сказала бы мама. А она сказала бы, чтобы прежде всего я подумала о себе. Поэтому я сохранила доказательства – фотографии, скриншоты, которых было более чем достаточно, чтобы прижать его в суде. Он это заслужил. И сработало. Так что деньги мои.

Его глаза довольно блеснули.

– Ты молодец!

– Тебя это не напрягает? – мгновение спустя спросила я.

– Что?

– Деньги.

Он посмотрел мне прямо в глаза.

– А меня должно напрягать, что у тебя они есть? Нет, мне всегда хотелось узнать, каково это – иметь богатенькую мамочку.

Я ухмыльнулась и поняла, что должна сказать ему кое-что еще, прежде чем мы окончательно закроем тему Кэдена.

– Такой счастливой, как сейчас, я была только в детстве. Я хочу, чтобы ты это знал, Тобиас. Я хочу быть здесь, ясно?