Вся трилогия "Железный ветер" одним томом
Шрифт:
— Да, но как красочно и убедительно он описал это «лишнее»! В таком страшном мире не хочется жить, однако про него очень интересно читать, настолько все продумано. Например, Терентьев описал повсеместное и очень раннее развитие рельсового транспорта, который позволил перевозить гораздо больше грузов, а это, в свою очередь, сделало Мировую очень интенсивной и страшно кровопролитной.
— И, конечно же, она велась в основном на суше, — подхватил Виктор.
Но Марк не почувствовал нескрываемого сарказма и подхватил
— Да-да, на суше! Конечно, морские баталии также прописаны. Но их мало и флотоводцы очень нерешительные. Никакого размаха, почти все сражения ограничены Северным морем.
— Мне не нравится, — решительно высказался Виктор, — этот мир таков, каков он есть, и незачем придумывать другой, тем более такой… страшный и ненормальный.
— Большинство читателей с вами не согласились, — жизнерадостно ответил корректор. — Тиражи были миллионные, и автор написал продолжение. Вот над первой книгой нового цикла я и работаю.
— «О, сколько нам открытий чудных…» — процитировал Таланов.
— Вот именно, вот именно. Теперь на первый план выходит Иосиф Джугашвили, только здесь он носит псевдоним Сталин.
— Откуда же он взялся, — удивился Виктор, — ведь если «там» прогремела революция, развернуться «дети Бориса-Реформатора» никак не могли?
— Возвысился сам. Так сказать, силой природного таланта, — в тон ему отозвался собеседник, — а теперь самое главное…
Он сделал драматическую паузу, Виктор выжидающе приподнял бровь, теперь уже не надо было изображать интерес, удивительная история захватила его.
— Во-первых, — начал корректор, польщенный вниманием, — Джугашвили-Сталин носит френч и сапоги…
Таланов фыркнул.
— Во-вторых, он усат…
Таланов ухмылялся уже открыто.
— И, в-третьих… — Марк понизил тон, и Виктор приготовился к кульминации. Убедившись, что внимание собеседника принадлежит ему целиком, корректор выдал финальное: — Он курит трубку!
Взрыв смеха сотряс купе, вплетаясь в тихую трель звонку. Автопоезд замедлял ход, слегка раскачиваясь на рессорах и поскрипывая тормозами, приближаясь к станции.
— Да, на этот раз фантазия явно изменила писателю… как его… Терентьеву, — сказал Виктор, собирая свой небогатый багаж — всего две сумки, старые и сильно потертые. — Спасибо, вы не дали мне заскучать. Хорошая поездка получилась!
— Всегда к вашим услугам!
— До свидания, может быть, еще увидимся.
С минуту, пока поезд не исчез за поворотом, Виктор просто стоял на перроне, в свете единственного фонаря, вдыхая свежий чистый воздух, из которого стремительно исчезал газойлевый «аромат».
И все-таки хорошо, что «Экологический Кодекс» запретил двигатели внутреннего сгорания в городах и прилегающих зонах, подумал он. Паромобили — это, конечно, неудобно в сравнении с авто, но с другой стороны — необходимость нажать на кнопку и ждать минут
А теперь домой.
Он пошел вдоль перрона к спуску, ведущему к лесной тропинке, автоматические фонари включались и послушно выключались, освещая его путь до лестницы.
Виктор вновь вспомнил разговор с редактором в кабинете отца, который держал портрет покойного Железного Канцлера на рабочем столе, на самом видном месте в качестве назидательного примера — как должно работать. Самая известная фотография, черно-белая, сделанная в начале пятидесятых. На ней Джугашвили чуть исподлобья, склонив голову, смотрел в объектив из-за рабочего стола — с неизменным хитрым прищуром, в неизменном костюме-тройке, со щегольской бородкой («под козла», как ерничали многочисленные недоброжелатели). И, конечно же, без глупой трубки, но с мундштуком из слоновой кости с серебряными накладками — подарком президента Конфедерации.
Виктор добрался домой быстро и без приключений. Впрочем, приключениям здесь взяться было неоткуда, район был застроен еще в двадцатых, во время «великой Ульяновской стройки», сейчас двух- и трехэтажные дома были заселены главным образом «средним классом», руководителями среднего звена и высокопоставленным земским чиновничеством.
Виктор не ждал, что в половине пятого утра кто-то еще будет бдеть, и собирался тихо прилечь хотя бы на пару часов на диване в гостиной. Но отец еще не спал, свет в его кабинете в мансарде Виктор заметил издалека.
Савелий Сергеевич, председатель правления «Таланов и партнеры», встретил его как обычно — со сдержанным радушием, которое постороннему могло бы показаться холодным. Но Виктор хорошо знал отца, в его глазах он прочитал не только радость, но и тяготы. Старик попытался было отнекиваться. Но Виктор сел в кресло и заявил, что не сдвинется с места, пока не получит ответ, потому что семья они или где?
— Вот смотри, сын… — Отец потер ладони, собираясь с мыслями. В свете лампы черты его лица заострились, придав сходство с ястребом. — Ситуация получается следующая…
Он вновь умолк на мгновение, собираясь с мыслями. Виктор терпеливо ждал, наконец Таланов-старший заговорил, и на этот раз речь его лилась быстро, но четко и ясно.
— Когда только начиналась кампания по освоению мелководных промыслов, мы сильно пролетели, решив, что это все преходяще и несерьезно. Мы вложились в рыболовство и комбинированные суда «парус-дизель». Впрочем, ты это наверняка помнишь…
Виктор молча качнул головой в утвердительном жесте. Да, это время он помнил хорошо. Отец тогда летал, словно на крыльях, воплощая в жизнь свою давнюю мечту, на которую откладывал и копил едва ли не с детства.