Вторая попытка для попаданки
Шрифт:
Очевидно, генетический потенциал Билли был выше пятого уровня, но что-то его ограничивало. И сейчас это «что-то» исчезло.
Могла ли работа ликвидатором на него повлиять?
Может ли она повлиять на мой уровень?
— Айви Браун, — вызвал меня профессор Лазарус. Как только я вышла из-за спин сокурсников, в приёмной комиссии зазвучали шепотки. — Как это понимать? Что с вами случилось?
Вид у меня был тот ещё, огромная повязка на глазу впечатляла больше всего. Я усмехнулась и ответила, честно. Пора профессорам перестать закрывать глаза на то, что происходит в академии. А те, кто думает продолжать издеваться надо
— Это последствия травли в академии, профессор Лазарус. Двое студентов закрыли меня в уборной и…
Профессор Лазарус побледнел. Несмотря на то что та или иная травля имела место во всех академиях, редко кто опускался до физического насилия.
— Я думаю, что ваш случай попадает под особую категорию, и для вас, мисс Браун, организуют повторную защиту через две недели. Коллеги, с учётом обстоятельств… — начал профессор Лазарус, но я его перебила.
— Со всем уважением, профессор, я полностью готова к защите и желаю продолжить.
Преподаватели растерянно молчали, пока профессор Леннокс не разрешил ситуацию:
— Если студентка говорит, что готова, мы должны ей доверять. Но нам следует разобрать этот вопрос после защиты — подобное непозволительно в стенах нашей академии.
— Благодарю, профессор Леннокс. У меня есть копия медицинского заключения, и завтра я отправлюсь на станцию городской стражи, дать показания, — уверенно улыбнулась я.
Я оглянулась на своих сокурсников. Марта и Джаред побледнели, явно не желая быть вовлечёнными в расследование. Вряд ли они, молодые, избалованные, из обеспеченных семейств, на самом деле понимали, какие последствия может иметь травля, которая началась достаточно невинно — с насмешек и шуточек. Билли почти незаметно показал мне большой палец, но больше всего меня порадовало выражение лица Люсиль.
Она выглядела так, будто решалась её судьба, и это было недалеко от истины. Я вряд ли смогу доказать её причастность к моей травле, но её это не особенно волновало. Присутствие Себастьяна Торна вселяло в неё ужас. Однако, если никто не упомянет ликвидаторов, то и разговора об этом не будет — думаю, на это рассчитывала Люсиль. В худшем случае она всегда могла сказать, что все неправильно поняли и она никогда не утверждала, что является ликвидатором.
Поняв, что я смотрю на неё, Люсиль подняла голову, встретила мой взгляд и внезапно улыбнулась. Изображала уверенность? Верила, что её монстр-артефакт сейчас отзовется на меня?
Я отвернулась и подошла к преподавательским столам, остановившись перед профессором Диксоном. Он выглядел бледным, явно не ожидая, что моя ситуация с травлей настолько серьёзна. В его глазах читалась вина.
— С накопителем всё в порядке, профессор? — спросила я почти бесполезный вопрос. Редко кто из студентов общался со своими кураторами прямо перед демонстрацией, и если это происходило, вопросы всегда был по делу.
— Да, Айви, — неуверенно, почти вопросительно, ответил он, отвлекаясь на шум со стороны студентов. Билли зашёлся громким кашлем, как мы и договаривались, и я использовала этот момент, чтобы уронить крохотный комочек бумаги рядом с профессором, около его ног.
Мужчина явно был на нервах и сразу заметил это, его глаза расширились, и он наступил на записку, а потом почти незаметно подобрал её и спрятал под столом.
Выйдя в середину комнаты, я подошла к пьедесталу
Пока мистер Росенбург нёс мой ящичек к столу, я наблюдала за реакцией Люсиль. Она привстала, чтобы лучше меня видеть; напряжение было очевидно — ее лицо и шея покраснели от волнения.
Обернувшись на профессора Диксона, я утонула в отчаянии и безумном страхе в его глазах. На мужчине не было лица, он постоянно переводил взгляд с меня на записку, которую я ему передала, и обратно. В какой-то степени его преступление было даже хуже, чем то, что делала Люсиль: он пользовался своим служебным положением, уничтожая своего же студента, помогая красть чужую работу.
Такой человек не имеет права быть преподавателем, его ни в коем случае нельзя допускать к студентам. Но как же обидно: ведь до меня он выпустил десятки студентов, в основном стипендиатов, которые после смогли принести в мир столько хорошего. И сам профессор Диксон был выдающимся изобретателем.
Стоило ли это того? Пятнадцати лет карьеры?
Мистер Росенбург наконец поставил ящичек передо мной на стол, и я потянулась к его крышке. Сердце билось как сумасшедшее, но я старалась не показывать волнения, хотя меня почти трясло.
Я вспомнила прошлую жизнь — тот момент, когда я, ничего не подозревая, открыла крышку. За день до этого я заряжала усилитель, и резерва во мне почти не оставалось, но это было нормально, мне нужно было только немного, для демонстрации.
Но внутри оказался почти разваливающийся квадратный корпус монстра-артефакта Люсиль. Я растерянно смотрела на прибор, который не был заряжен и который я совсем не узнавала.
Тогда я говорила всем, что это не мой артефакт, и мистер Росенбург предложил мне повторно пройти процедуру определения магического следа. Я верила, что это ошибка, что мой артефакт потерялся где-то в хранилище, и произошло чудовищное недоразумение.
Я пробовала снова и снова, утопая в отчаянии и еле сдерживая слёзы, но после пятой попытки «Локатор магии» всё так же указывал на развалюху передо мной. Среди студентов слышались смешки и тихие комментарии, и то, что это происходило со мной на глазах у всех, только вселяло в меня дополнительное отчаяние.
Профессор Лазарус тогда сказал, что, возможно, я переволновалась и не смогла закончить артефакт вовремя, такое случалось.
— Мисс Браун, вы можете оспорить результаты после окончания защиты, и если подтвердится, что произошла ошибка, вам дадут возможность пересдать. Но сегодня мы должны поставить вам ограничение по вашему артефакту. В противном случае вас ограничат до нуля в конце недели, — сказал профессор.
Тогда это так меня напугало, что я заявила, что заряжу этот артефакт, и принялась делать это прямо при комиссии, теми крохами резерва, что у меня оставались. Я помнила удивленные лица студентов и преподавателей, и тогда не обратила внимания на то, что мой куратор почти не смотрел на меня. Люсиль тоже оставалась в образе — смотрела сочувственно.