Вторая попытка
Шрифт:
– Никогда не могла подумать, - вслух сказала она, - что Миллер на такое способен.
– Не вижу тут ничего удивительного!
– с нескрываемой досадой воскликнул Гуминский.
– Обычный эгоизм...
Сара с удивлением обернулась: темнота скрывала лицо шефа, и было непонятно - издевается он или говорит серьезно. Неужели он и в самом деле считает, что все так просто? Но разве можно игнорировать странности в поведении Евгения - особенно в последнее время?
...Впрочем, после двух разговоров с Веренковым кое-что из недавнего прошлого Евгения стало понятнее. До этого Сара
...А история графини Горвич до сих пор не укладывалась в голове: каким образом она могла оказаться в роли нелегальной эмигрантки и практикующей предсказательницы?! И как Евгению удалось через столько лет проследить ее происхождение?..
Веренков не ответил на эти вопросы - впрочем, у Сары сложилось впечатление, что он и не знал ответов! Но почему же Гуминский до сих пор ни разу даже не намекнул на столь важные обстоятельства? Даже если они не имеют прямого отношения к расследованию - неужели он не понимает, как они необходимы для понимания личности Евгения?
Воспользовавшись подходящим моментом, Сара решила спросить Гуминского прямо.
– Ян не мог не предупредить вас, что дела, связанные с МИДом, лежат за пределами вашей компетенции, - холодно отозвался тот.
– Впрочем, если он считает, что вам теперь нужно это знать, я не возражаю. Пожалуйста, спрашивайте... что вас еще интересует? Если вы считаете, что это поможет расследованию...
Сара растерялась: все, что было нужно, Веренков уже рассказал ей - во всяком случае, новых вопросов пока не возникло. Не просить же шеф вспоминать мелкие подробности разговоров годичной давности!
Гуминский явно уловил ее замешательство.
– Ну что, похоже, новая информация не прояснила старых проблем?
– с легкой насмешкой поинтересовался он.
Сара едва не ответила резкостью, но сдержалась - в чем-то Гуминский был прав. Для объяснения странных поступков Евгения все равно не хватало фактов...
Она сердито передернула плечами в досаде на собственное бессилие. Уж чего-чего, а фактов-то как раз имелось предостаточно: женитьба на эсперке из подопечной общины, свадебное путешествие с международным скандалом и увольнением, рискованное спасение приятеля-эспера из рук мафии... Что еще? Конечно же, бесконтактное убийство, ну и теперь еще можно добавить таинственную историю графини-эмигрантки!
Но как собрать воедино всю эту информацию, когда каждый отдельный эпизод сам по себе достоин отдельного расследования! Взять хотя бы эту эмигрантку: даже если отбросить тайну ее происхождения - что за мрачная история с ее дневником? Ведь именно тогда погиб Виллерс... а дневник, кажется, потом так и не нашли...
– Вы знаете, что было в пропавшем дневнике?
– спросила Сара вслух... и удивилась тому, что Гуминский понял ее сразу.
– Полагаю, описание бесконтактного убийства, - спокойно ответил он.
Сара мрачно усмехнулась: представить себе Виллерса в роли объекта (а не научного руководителя!) чрезвычайной программы было совершенно невозможно. Уж если с Евгением столько хлопот...
...Мысли снова вернулись к Евгению. Почему он продолжает упорствовать теперь, когда Сэм находится на базе и механизм действия его способностей рано или поздно все равно выяснится?! Почему отказывается от сотрудничества? Что пытается скрыть? А эта его звериная осторожность в ожидании ареста - получается, он с самого начала не рассчитывал на мирный исход ситуации? Что же еще он держит в рукаве, с чем еще предстоит столкнуться?
Веренков, едва узнав о фальшивых письмах, сразу предупредил: скорее всего, предусмотреть всех ходов Евгения не удастся - так что надо поторапливаться с завершением программы! Но что значит "поторапливаться"? Уже исчерпаны практически все методы и подходы, а результата нет и нет...
Есть, правда, еще один вариант, совсем уже последний - допросить Евгения с применением наркотиков. Раньше Саре не хотелось даже думать о таком - настолько это было противно... да и просто непрофессионально! Но теперь она все чаще склонялась к тому, что другого пути не остается. В конце концов, Евгений сам во всем виноват...
Поняв, что внутренне она уже приняла решение, Сара решила не откладывать дело в долгий ящик. Но шеф, выслушав ее аргументы, надолго замолчал, а затем спросил с некоторым сомнением в голосе:
– Какова вероятность, что это окажется опасным для психики?
– Очень небольшая, - пожала плечами Сара, понимая беспокойство шефа.
– Полностью ее исключать, конечно, нельзя, но не думаю, что он будет испытывать какие-то заметные последствия...
– Под опасностью для психики, - пояснил Гуминский после некоторой паузы, - чаще подразумеваются серьезные отклонения. Я же имел ввиду ложные воспоминания, случайно внушенные при допросе, локальную амнезию и тому подобное...
Сара снова пожала плечами:
– Ну, судя по всему, разговор потребуется не один: эффект у препаратов кратковременный и недостаточно стабильный. Я думаю, что какие-то мелкие деформации памяти будут обязательно.
– Нет, в таком случае, это меня не устраивает!
– Гуминский помотал головой.
– Придумайте что-нибудь другое, неразрушающее.
Сара едва не вспылила: стала бы она предлагать наркотики, если бы было "что-нибудь другое"! Но сдержалась и спросила почти спокойно:
– Почему? Что вы видите в этом такого страшного?
– Потому что пока что именно память Евгения - единственный источник информации. И я предпочел бы оставить его неповрежденным!
– И недоступным, - забыв о субординации, перебила Сара.
– И недоступным, вы забываете об этом! Ведь Евгений не просто отказывается от сотрудничества, он делает все, чтобы нас запутать! И честное слово, я уверена, что способности его подопечного - все-таки не настолько тонкая материя, чтобы после небольших деформаций памяти Евгений перестал понимать ее!