Введение в историческую уралистику
Шрифт:
С этого же времени (XV—XVI века) русские источники отличают черемису горную (под этим названием имеются в виду как горные марийцы, так и чуваши) и луговую — это связано не только с уже оформившимися отличиями между двумя субэтническими группами марийцев, но и с тем, что жители горной стороны всё чаще и теснее контактируют с русскими (в конце концов, незадолго до взятия русскими Казани, в 1546—1551 годах горная черемиса перешла в подданство русского царя), в то время как луговые марийцы практически всецело находятся в ареале татарского (Казанского) влияния. Это различие в конечном счёте привело к окончательному разделению горных и луговых марийцев.
В период Казанского ханства у марийцев складывается специфическая административно-военная организация, «сотенная» (деление на более мелкие по сравнению с даругами административно-податные единицы, «сотни»), возникает прослойка военных предводителей — «сотников» и князей. Во время покорения Казанского ханства Москвой (взятие Казани войсками Ивана Грозного в 1552 году) луговые марийцы представляли собой значительную военную силу, сражались на стороне Казани и даже после её падения вместе с татарами и (вероятно)
После поражения восстаний основной формой протеста марийцев против социального и национального угнетения, прежде всего — против угрозы насильственной христианизации, стало массовое переселение на восток — в основном на территории современных Башкирии и Екатеринбургской области. Так в XVII—XVIII веках сложились восточные марийцы, диалекты которых ближе к диалектам луговых марийцев и составляют вместе с ними базу литературного лугово-восточного марийского языка, противостоящего горномарийскому. Вместе с тем, восточные марийцы имеют многочисленные отличия как от горных, так и от луговых в материальной и духовной культуре, и прежде всего — они в большинстве своём не были даже формально христианизированы (так называемые ci mari «чистые, истинные марийцы»). Впрочем, горные и особенно луговые марийцы также были крещены не поголовно и никогда не воспринимали православие как свою религию, продолжая придерживаться на практике дохристианских обрядов и верований. Сохранение язычества стало, таким образом, мощным фактором, обеспечивающим поддержание высокого национального самосознания и определённой сопротивляемости ассимиляции, отличающих марийцев от других финно-угорских народов России. В 70-х годах XIX века среди марийцев получила некоторое распространение секта Кугу сорта («Большая свеча»), создатели которой пытались реформировать марийское язычество, соединить его с элементами христианства (прежде всего — идея единого бога, отказ от кровавых жертвоприношений) и превратить его в канонизированную национальную религию (см. о подобных процессах у мордвы и удмуртов в разделах о них). Марийское язычество во многом сохраняет свои позиции и сегодня: по данным социологических опросов начала 1990-х годов около 27,4% марийцев в Республике Марий Эл придерживаются православия, 7,9% — марийского язычества, 20,7% считают себя исповедующими и ту и другую веру (двоеверцы), — следует думать, что среди восточных марийцев и марийцев отдельных регионов Республики Марий Эл (прежде всего — северо-востока её) процент придерживающихся языческих верований лиц будет ещё выше.
Возможно, имели место переселения групп марийцев не только на восток, но и на север, в глухие лесные районы — в частности, такое происхождение могут иметь тоншаевские марийцы (не более 3,5 тыс. чел.), живущие в верхнем и среднем течении реки Пижмы в Тоншаевском районе Нижегородской области (крайний её северо-восток).
Как продолжение марийских миграций XVII—XVIII веков можно рассматривать и переселения марийцев в XIX — начале XX века в ходе массового движения российского крестьянства на восток — в Сибирь, Северный Казахстан.
Следует заметить, что внутренняя структура марийского народа не исчерпывается подразделением на горных, луговых и восточных марийцев, существует, кроме того, земляческое, этнографическое деление: например, сами марийцы делят себя на группы по наиболее характерным женским головным уборам: sorokan marij — носящие сороку (северо-запад и север, частично — центр Марий Эл, Яранский р-н Кировской области, тоншаевские марийцы), smaksan marij — носящие остроконечный шымакш (восток и северо-восток Марий Эл, Уржумский и Малмыжский районы Кировской области; видимо, к этой группе следует относить и большую часть восточных марийцев, носящих остроконечные головные уборы surk и "ak"aj, происходящие, возможно, от шымакша), sarpan-nasmakan marij — носящие головное полотенце шарпан и покрывающий темя вышитый нашмак (горные марийцы, жители юга и юго-востока Марий Эл). Кроме того, в языковом отношении помимо горного, лугового и восточного наречий принято выделять также северо-западный диалект марийского языка.
После революции 1917 года в России, в 1920 году была образована Марийская автономная область, в 1936 году преобразованная в Марийскую автономную республику (ныне — Республика Марий Эл). К этому времени, однако, уже оформились две литературные языковые нормы: горномарийский и лугово-восточный марийский языки; в 1926 году существование двух равноправных литературных языков было официально закреплено. В 1897 году в России проживало 375,2 тыс. марийцев, в 1926 — 428,2 тыс., в 1959 — 504,2 тыс. Примерно половина марийцев проживала в пределах Марийской Республики. Перепись 1989 года зафиксировала на территории России 643,7 тыс. марийцев, из которых 526,9 тыс. человек назвало один из марийских своим родным языком (высокий процент по сравнению с другими финно-угорскими народами России). В Марийской Республике в 1989 году проживало 324,3 тыс., в Башкирии — 105,7 тыс., в Кировской области — 44,5 тыс., в Екатеринбургской области — 31,3 тыс. марийцев.
Пермские народы
Удмурты, коми-зыряне и коми-пермяки,
Ранние этапы генезиса пермян традиционно связывают с ананьинской археологической культурой (точнее — культурно-исторической общностью), распространённой в VIII—III вв. до н. э. в бассейнах Камы, Вятки, Вычегды, в Казанском и Марийском Поволжье и оказавшей сильное влияние на этническую историю всей лесной зоны Восточной Европы (вплоть до Скандинавии) в эпоху раннего железа. Вероятно, по крайней мере в какой-то части ананьинских племён можно видеть носителей пермского праязыка на его ранней стадии. Видимо, уже непосредственно с постананьинского времени основой хозяйства пермян стало земледелие, что определило развитие их материальной и духовной культуры.
В антропологическом отношении пермские народы неоднородны, в генезисе их расовых типов преобладали, по-видимому, два направления связей: западное, выразившееся в распространении среди всех групп коми-зырян (в наибольшей степени — среди западных и северных) беломорского (в меньшей степени — восточнобалтийского) типа беломоро-балтийской расы, сближающего их с прибалтийско-финскими народами и мордвой-эрзей, в особенности — с вепсами и карелами — и южное, связанное с распространением среди удмуртов, коми-пермяков, некоторых южных и центральных групп коми-зырян своеобразного антропологического типа, называемого субуральским (по В. П. Алексееву) или сублапоноидным (по К. Марк) — имеется в виду его близость к уральской расе (см. разделы о манси и хантах) и к лапоноидному типу (см. раздел о саамах); в современной литературе эти варианты объединяются под названием сублапоноидного волго-камского (см. разделы о саамах, поволжских финнах). Сублапоноидный тип объединяет названные пермские группы с финно-угорскими народами Поволжья: мордвой-мокшей, марийцами; от собственно урало-лапоноидной расы его отделяет явное отклонение в сторону европеоидности, что объясняется, видимо, значительным смешением в прошлом типов древнеуральской расы (см. раздел о манси) с европеоидами в Поволжье и Приуралье. При этом древнеуральский компонент, вошедший в состав удмуртов, отличался особенностью (по Г. М. Давыдовой) строения носового скелета: более высоким переносьем и отсутствием вогнутой спинки носа.
Удмурты
Самоназвание udmurt (диал. варианты — urtmurt, udmort, ukmort) представляет собой композит, второй компонент которого — удм. murt означает «человек, мужчина; чужой» и, вместе с коми mort «человек, мужчина», восходит к пермско-мордовскому *mert"a, заимствованному из индоиранских языков: ин.-ир. *mrta- «смертный, человек» (см. также раздел о мордве). О первом компоненте, ud-, следует сказать, что, по всей очевидности, это — древнее самоназвание народа, отражённое и в экзоэтнонимах — ср.: мар. oo(-marij) «удмурт», рус. вотяк < отяк (форма, употреблявшаяся до XVIII века, где -як — суффикс, ещё один ранний вариант — отинъ, с другой суффиксацией) < *ot-. Относительно происхождения древнеудмуртского *od- (< *ont-) «удмурт (самоназвание)» существуют две версии. Согласно первой (К. Редеи), этот корень сохранён в удмуртском языке в виде нарицательного существительного ud (< *ont) «росток, всходы» и восходит к пермско-марийскому *ont «побег, росток, поросль, молодая трава, всходы», которое, в свою очередь, является заимствованием из индоиранских языков — ср. др.-инд. andha- «трава, зелень, побег». Переход значения «росток, побег, поросль, всходы» > этноним К. Редеи объясняет, реконструируя гипотетическое (незафиксированное ни в самом удмуртском, ни для родственных слов в других финно-угорских языках, ни в арийских языках) значение «луг» для древнеудм. *od- и предполагая (опять-таки, не имея фактических оснований), что предки удмуртов называли себя «луговые люди» — подобно луговым марийцам (см. раздел о марийцах). Натянутость данной гипотезы побудила меня в соавторстве с С. К. Белых высказать альтернативную гипотезу, согласно которой древнеудм. *od-mort представляет собой целиком заимствованный из какого-то иранского языка композит, который в языке-источнике мог иметь вид *ant(a)-mart(a) и означал буквально «человек окраины, житель пограничья» (ср. осет. "add"a, "and"a «снаружи, вне», авест. antma «крайний», др.-инд. anta- «край, предел, граница»).