Выбор
Шрифт:
Будь Устинья другой, она бы тоже заинтересовалась. Да она Бориса любила больше жизни, ей тот Божедар был, что пенек сосновый. А может, и еловый — неважно то, стоит и пусть его.
Добряна улыбнулась, довольная.
— Знакомься, Устя. Это Божедар.
Устя кивнула. Смотрела она внимательно, недоверчиво. Вот не нравились ей такие красавцы картинные. Боря и в плечах уже, и ростом ниже, и волосы у него темные, и глаза серые, не голубые, а все одно, роднее он и краше.
Она его на сотню таких красотунов не променяет, не надобны ей они!
— Вижу.
Божедар
Когда Велигнев его сюда приехать просил, упомянул он о волхвице Устинье. И сказал, что молода та, да сильна. А Божедар и такое о себе знал.
Когда ты лицом хоть на парсуну, да не бабник, не любишь девиц перебирать — поневоле намучаешься. У него-то жена есть, любимая, и лучше нее нет никого. И она в нем не плечи широкие и кудри золотые видит, а человека, не внешность, а душу его. Другим такое и невдомек, а бабы бестолковые, на шею вешаются, глазки томные закатывают… и волхвицы тут не исключение. И помощницы в святилище — хоть ты мечом отбивайся, слов-то они в азарте и не услышат.
А тут спокойно все.
Волхвица на него хоть и смотрит, да не как на мужчину, а как на картину. С недоверием смотрит, и чувствуется, не надобен он ей. Вот такой как есть — не надобен. Или другого любит, или он ей не к сердцу пришелся — все одно хорошо. Им бы поработать вместе, а какая б тут работа, когда баба о мужике думает, не о деле? Но Устинья точно не такая.
Божедар даже выдохнул потихоньку, пока Добряна Устинье все объясняла.
— Велигнев его прислал, для защиты и помощи.
Устя только брови подняла.
— Одного? Или еще с ним кто есть?
И столько сомнения в ее голосе было, что не выдержал мужчина, брови сдвинул.
— Не один я тут. Но о том говорить не надобно.
Устя головой тряхнула. Коса по спине метнулась, лента сверкнула золотом. И глаза серые тоже сверкнули темной хищной зеленью. Или это свет так упал?
— Не надобно? Еще как надобно! Я к Добряне шла плакаться, а когда вы тут… люди мне нужны! И немедленно! Человек двадцать, лучше тридцать!
— Для чего? — Божедар смотрел вопросительно, серьезно.
— На обоз напасть надобно и человека убить.
Тут уж не только красавец — Добряна тоже рот открыла, да так и застыла. Устя рукой махнула, раздосадовано.
— Не просто так! Не о разбое речь! Из города обоз ушел пару дней назад, с ним в монастырь царица Марина отправилась. Бывшая царица.
— А ведьма?
— А ведьма она и посейчас, и всегда была. И будет… ламия она, нечисть, нелюдь, как ни назови — не хочу я такое за спиной оставлять. Более того, уверена я, что до монастыря не доедет она! Договорится с татями какими, те налетят, трупы оставят, всех вырежут, а она с ними уйдет. И будет себе жить безбедно во Франконии какой или в Лемберге! Очень даже легко! А потом вернется. Мы ли все позабудем, дети ли наши, а она вернется. Кровью умоемся, когда эту пакость выпустим!
Добряна с Божедаром переглянулись, призадумались.
Устя лоб потерла, да глаз не опустила.
— Я заходила, смотрела, кто с царицей до монастыря собирается. Дозволено
— Вот даже как…
Поверила ли Добряна?
А чего тут не поверить? Ведьма же… от них любой пакости жди. Говорят, коня бойся сзади, козла спереди, а ведьмы со всех сторон.* И правдиво говорят.
*- Исходный текст: Бойся козла спереди, коня — сзади, дурака — со всех сторон. Еврейская поговорка. Прим. авт.
Не хочет царица в монастырь?
А кто б туда хотел? Покажите такого? Кто от жизни устал, кто спрятаться хочет? Ну так то не про Марину сказано, ей-то все нравится! Для нее в монастыре — смерть медленная, безвременная.
— А к чему тебе, боярышня, двадцать человек?
Устя только брови подняла.
— Есть ли другой выход? Я надеялась, что нападут на обоз, а царица там и поляжет.
— Есть, конечно. Мне и двух-трех человек хватит. Легкой ногой обернемся.
Устя головой качнула.
— А когда на засаду наткнетесь? Уверена я, что без татей не обойдется.
Как сказать, что прошлый раз так было? Устя все отлично помнила. И что случилось, и как, и когда, но как расскажешь? Как объяснишь?
Устя веточку взяла, на снегу карту начертила. Грубовато, да все равно похоже вышло.
— Вот, смотрите. Борис ее решил сослать в монастырь святой Варвары Финикийской*. Это — здесь. В горах.
*- святая Варвара Илиопольская существует, ей молятся для защиты от внезапной и насильственной смерти. Автор слегка меняет названия и имена. ИМХО, хорошая святая, чего с ней так католики в 1969 г. некрасиво поступили — непонятно. Прим. авт.
— Так.
— Ехать туда почти два месяца, не думаю, что Марина столько продержится. Выехали они уже, да догнать их можно, дорога длинная, идет мимо Ярска, мимо Подарёны… а вот здесь и лес удобный. Как раз дней десять от столицы получается, может, двенадцать. Думаю, здесь тати и ждать будут. Поди, найди их потом, в лесу-то?
Божедар подумал пару минут.
— Что ж. Можно заранее приехать, оглядеться, обоз медленно идет, мы птицами быстрыми полетим. Когда татей найдем… и татей поменьше будет. И царица от нас не скроется, ежели такая она, как ты говоришь, боярышня.
— Она действительно нечисть, — Добряна скрывать не собиралась. — Когда государь наш о разводе объявлял, ее тоже народу выводили, показывали. Она хоть и орала, да что с того? Я на нее тогда хорошо посмотрела. Как есть она ведьма, и силой черной от нее тянет.
Божедар кивнул.
Устинье он верил, конечно. Но… все ж таки царица. А про любовь Устиньи к царю ему уже Добряна поведала. Могла Устинья приврать чуточку?
А что — волхвы не врут?
Могут и не врать, могут просто недоговаривать. Но когда царица и правда ведьма черная, тут и Устинью поймешь, и Добряну. И за спиной такое оставлять не след, и землю подобной нечисти поганить ни к чему! Прибить ее, да и вся недолга!