Выстрел с Сатурна
Шрифт:
Это эпохальное послание Бейтса заканчивалось сообщением о том, что Харкнесс и его товарищи остаются на месте для дальнейшего изучения снаряда. Бейтс на лодке был послан в Стортон, чтобы сообщить миру об их находке, а также запросить некоторые вещи, необходимые группе Харкнесса для проведения дальнейших исследований снаряда. Список этих вещей был отправлен мне отдельно.
Список вещей, показался мне довольно странным, в числе прочего там упоминались электрические приборы, трансформаторы, статические конденсаторы, кабели и тому подобное, а также несколько плоских металлических профилей, размер которых был тщательно оговорён, с инструментами
Согласно просьбе Харкнесса, я, Фрейзер, должен был как можно быстрее раздобыть эти вещи и немедленно отправиться с ними в Стортон, где доктор Бейтс должен был ждать меня и проследовать со мной вверх по реке в лагерь доктора Харкнесса. Зная, какое глубокое волнение вызовет его открытие в мире, Харкнесс добавил, что я мог бы взять с собой небольшую группу учёных и газетчиков, не более дюжины человек.
Так заканчивалось длинное и довольно бессвязное сообщение, отправленное нам доктором Бейтсом телеграфом из Стортона. Через несколько часов оно вызвало бурю восторга в научном мире.
Доктор Харкнесс был прав! Значит, там, в огромном лесу, действительно упал снаряд с Сатурна! Снаряд, в котором четыре существа из другого мира были переброшены через миллионы миль пространства, отделяющего Сатурн от Земли! И хотя они погибли от удара при приземлении, кто мог сказать, какие знания может принести нам их прибытие, какие перспективы открываются в связи с ним? Не прошло и дня, как газеты запестрели новостями об этом событии, и за это время я сам обрёл такую известность, какой никак не ожидал.
Я не только был ассистентом доктора Харкнесса, сделавшего это великое открытие, но и, как стало известно, был уполномочен доставить дополнительные необходимые ему материалы. В следующие несколько напряжённых дней, пока я поспешно собирал оборудование и материалы, перечисленные Харкнессом, меня осаждали те, кто хотел сопровождать меня в лагерь учёных. Однако все подобные просьбы я передавал руководству университета, в конце концов отобравшему тех, кто сформировал нашу партию.
Поскольку Харкнесс однозначно пожелал, чтобы меня сопровождало не более дюжины человек, число участников было строго ограничено. Когда четыре дня спустя мы отправились в путь, в группе, кроме меня, было четверо журналистов, представлявших крупные пресс-синдикаты, и семеро известных учёных. Мне достаточно упомянуть лишь имена Халсена и Грея, биологов; Рокфорда, астронома из Пенсильвании, бывшего одним из немногих, кто с самого начала поддержал теорию о запуске снаряда; и Макгрегора, одного из молодых волшебников крупнейшей электротехнической корпорации — чтобы показать какого уровня были те, кто входил в нашу партию.
13 июля мы отправились из Нью-Йорка в Квебек, причём оборудование, собранное мной по просьбе Харкнесса, отправилось с нами в специальном автомобиле. Необычность некоторых деталей этого оборудования озадачила нас всех, но в предстартовом волнении мы не придали этому особого значения.
Мы не стали задерживаться в Квебеке дольше, чем нужно было для того, чтобы перебраться от станции к станции, хотя там нас ожидало множество журналистов и фотографов. Я помню, что на следующий день, когда мы уже отправились на север, в сторону Стортона, по узкоколейной железнодорожной ветке, мы развлекались чтением отдельных
Некоторые предприимчивые журналы действительно зашли так далеко, что сами придумали гипотетические изображения сатурниан, так как их телеграммы Бейтсу с просьбой о более подробной информации остались без ответа. Они рисовали яркие картины гипотетической сатурнианской цивилизации, обсуждали условия жизни на планете, словно после личного визита, и в одном случае рассмешили всех нас серьёзным прогнозом на тему того, что в скором времени Сатурн и Земля соединятся прямой снарядной линией с регулярным расписанием рейсов.
И всё же, как мы ни смеялись, мы прибывали в состоянии сильного волнения. Возможно, лучше, чем большинство остальных людей, мы, астрономы, осознавали колоссальный характер этого достижения сатурнианцев, несмотря на то, что они погибли в момент его осуществления. И нам не терпелось осмотреть снаряд, на котором они перелетели через великую пропасть, и ещё больше хотелось увидеть погибших сатурниан, ставших для Земли первым доказательством того, что во всей Вселенной не только на Земле есть жизнь, причём ещё и разумная.
Во второй половине дня 16-го числа наш поезд прибыл в деревушку лесорубов Стортон. Всё население маленького поселения собралось вокруг некрашеной станции, чтобы понаблюдать за нашей высадкой, несмотря на то, что немногословные местные жители не проявляли никаких признаков волнения по поводу грандиозного события, произошедшего в ста милях к северу. Доктор Бейтс тоже оказался здесь, чтобы встретить нас, и именно во время этой встречи я впервые мимолётно почувствовал растущее ощущение странности и тревожности того, что мне предстояло пережить в дальнейшем.
Первым спустился с поезда молодой Халсен, один из биологов, а я сразу за ним. Я увидел, как доктор Бейтс широкими шагами направляется по платформе к нашей группе, узнал его высокую, угловатую фигуру и беспокойное лицо интеллектуала. Его пристальный взгляд был устремлён на нас. Однако, к моему удивлению, он первым схватил руку молодого Халсена и, обращаясь к нему, пожал её.
— Фрейзер! — сказал он. — Я рад, что вы приехали!
Халсен уставился на него, пытаясь угадать, кто это.
— Боюсь, мы никогда не встречались, доктор Бейтс, — сказал он через мгновение, — хотя, конечно, я много слышал о вашей работе. Вот Фрейзер — я думал, вы его знаете...
Бейтс изумлённо перевёл взгляд с Халсена на меня, а затем его лицо расплылось в напряжённой улыбке.
— Ну конечно, я его знаю! — воскликнул он, беря меня за руку. — На мгновение меня подвело зрение, Фрейзер, потому что я подумал, что это вы. Харкнесс будет рад вас видеть — вы привезли всё, что он перечислил?
— Да, всё здесь, с нами, — сказал я ему. — А это доктор Халсен, профессор Грей, доктор Рокфорд.
Бейтс довольно отрывисто раскланялся, когда я представлял его своим спутникам. Его манера держаться показалась мне странной, его речь временами становилась отрывистой и бессвязной, с грамматическими ошибками, поразившими бы любого, кто знал его манеры и речь так же хорошо, как я. Однако он объяснил мне всё это, пока наша компания шла по единственной улице к единственной гостинице Стортона. И это объяснение повергло меня в шок.