Вызов
Шрифт:
Последние годы он только и делал, что яростно сопротивлялся алуарским порядкам и образу мысли. Ро искренне считал, что одержал победу, но каждый прожитый в Халасате день говорил об обратном. Четыре года кадета учили убивать и не думать. Одолевать врагов без сомнений и сожаления. В чём-то сородичи преуспели, но не добрались до сути. До того, что предавало Ро сил в самую отчаянную минуту, но при прочих обстоятельствах делало уязвимым. Если он и мог позволить себе какую-то свободу, так только свободу мысли. Но порой бесхитростное счастье в том, чтобы не задаваться вопросами и не думать.
А над городом толкались тучи и бранился гром, а дождь пытался отмыть кривые
За бортом
Ро догонял Рамифа, на ходу застёгиваясь и закрепляя ножны. Трясло от волнения, и он всеми силами пытался его скрыть, но отказываться участвовать в грядущем испытании даже не думал. Из всех возможных смертей он предпочёл бы любую казни на площади Алуара. Другим знать об этом ни к чему, но с собой нужно всегда оставаться честным.
— Ты говорил, я — янтарный, — напомнил Ро, поравнявшись с колдуном. — Это значит магией какой-то владею.
— Магией пространства, если не вдаваться в подробности, — подтвердил рыжий, не сбавляя шаг, словно куда-то спешил.
— Это вроде того, как ты двигаешь вещи? Или как Ристан исчезнет-появится?
— Это называется «Оступ». Прыжок.
— С алорского это скорее рывок, — поправил подопечный.
— Алор создавался на основе начар и, если я говорю «прыжок», то это прыжок, — постановил Рамиф и словно повеселел. — Но прыжки сквозь пространство даются не всем. Нет, это не редкость, просто не выходит у некоторых, хоть ты лопни на месте. Как и открывать порталы, но у тебя это точно получится. Если, конечно, доживёшь до того дня, когда «Порта» освоишь.
Так на алоре звучало слово «дверь».
— А что за «начары» такие?
— Так называют слова спектрального алфавита.
— Не буквы?
— Верно подмечено. Букв в нём нет, только слова, некоторые из которых я позволяю изучить своим людям. Не думай, что достаточно одного знания. Не всё работает интуитивно, как в случае с оступом. Для чего-то потребуются жесты или написать начар спектральным мелом. Для особых техник необходим артефакт.
Выходило, лезвию Кроя полагалось знать лишь скромный ряд символов, чтобы в сущности не овладеть колдовством, а отщипнуть самую малость. Никто никогда не поделится настоящей силой и властью — это очевидная истина.
— Вряд ли еши будут ждать, пока я испишу их до смерти, — высказался Ро, с досадой глядя себе под ноги.
— Поэтому-то и не нужно рассчитывать на одну только магию. Крой не место для слабых. Проявишь себя, тогда и посмотрим. Может и возьмусь тебя учить.
— Прыгать и открывать двери?
— А также не срываться со скал, держать равновесие, забираться далеко и высоко и проходить там, где другие не смогут. Наш дар прекрасен и как защита, и как оружие.
— Чем-то таким меня однажды швырнули об стену, а потом ещё и по земле прокатили, — с поддельной теплотой припомнил недавний вор.
— То был, наверное, «Импас». В сочетании с Экиа, — со знанием дела кивнул колдун и сверкнул янтарными глазами. — А теперь помолчи. Первое правило лезвий…
— Не задавать вопросов, — договорил подопечный с невесёлой ухмылкой.
— Именно!
После множества залов крепость внезапно закончилась и начался длинный
«Табурет», — внезапно вспомнил Ро и улыбнулся.
Понять бы ещё, куда подевались башни. Посетить случилось уже целых две, но отсюда крыша изваяния казалась совершенно плоской. Треклятая магия!
Мост кончился небольшой пристройкой, в конце которой ютилась одна единственная каменная дверь. Возле неё по обе стороны потрескивали жаровни и толпились люди и бисты.
Коренастые халасатцы в цветастых поясах с саблями на перевязях носили яркие кафтаны даже под проклёпанными доспехами и очень широкие штаны, ниже колена становившиеся резко облегающими, отчего удобно прятались под сапогами из мягкой, но прочной кожи — лучшими на Мириане, ведь только жители страны гроз умели шить обувь так, чтобы ни в какой ливень не промокала.
Бистов тоже нашлось в изобилии: волки, бык с оббитыми сталью рогами, бараны, козёл, пара львов, тигр и ещё одна кошка, только какая-то мелковатая — иному сородичу по грудь. Жилеты скрывали мохнатые торсы, но оставляли открытыми руки (то были именно руки, пусть их и называли лапами), покрытые шерстью, как прочной бронёй. На зверей они походили куда сильнее, чем на людей, но ходили на задних лапах, почти всегда игнорируя обувь, а свободные штаны обрезали выше колен и проделывали отверстие для хвоста. Наступить на последний означало подписать себе смертный приговор. Бисты были очень милостивы и терпеливы к детям, но вот взрослых особей драли только так!
Здесь же было с полдюжины ави. Они возвышались над халасадцами и уступали размерами лишь самым крупным мохнатым, не считая одного рукастого исключения. Смуглая кожа и бусины с перьями в волосах, заплетённых в косы — сложные, затейливые, но при том такие лохматые, что у некоторых дикарей голова напоминала один огроменный колтун. Ави обитали за Багровым хребтом восточнее Халасата, гнали от пастбища к пастбищу коз, овец и коней, но нередко крепкие лихие парни перебирались за весёлой жизнью в страну гроз. Потенциальные вышибалы, наёмники и головорезы.
Ну и конечно же не обошлось без алорцев. Белоголовые стояли обособленной стайкой и демонстративно игнорировали весь этот сброд. Котаны, ботфорты, шпаги. Хотя почти у каждого на правом бедре висело по сабле, видимо, чтобы рубить посягнувших на Мириан чужаков. Вообще только алорцы на отряд зачистки и походили. Прочие будто бы только что вылезли из бойцовской ямы. С ними стоял и Хаспин — единственный не в синем — и раздавал команды. При виде «презренного дезертира» он замер, как вкопанный, и только железная воля и вера в светлого Колласа не позволили его лицу перекоситься и уподобиться несдержанным пестрякам при подчинённых. Но те уже проследили за его взглядом и принялись разглядывать Ро. В светлых глазах читались презрение, насмешливость или превосходство, и только капитан смог обуздать свои чувства и с безучастием отвернулся. Этим он, пожалуй, удивил. Петух бы первым распушил перья, а приспособленец не отличался бы от остальных.