Взять свой камень
Шрифт:
Так, а где Гнат, это медвежеватый мужик с бычьей, покрытой темным загаром, шеей? И где Ивась?
– Где сельчане? – толкнул в бок участкового Антон.
– А? – открыл мутные со сна глаза Алексей. – Мужики? Ивась в дозоре, а Гнат пошел его сменять.
– Давно? – насторожился Антон.
– Порядком, – садясь, ответил Кулик. – Небось болтают. Придут, куда денутся.
– Когда ушел Гнат? – Капитан встал.
Сашка Тур оставил пулемет и прислушался к разговору, встревоженно глядя на милиционера и командира.
– Когда? – наморщил лоб Алексей. – Да ты
– Так, – Антон проверил парабеллум и направился к тропинке, ведущей в деревню. – Я скоро, ждите. Все собрать!
– Я с вами? – догнал его Тур.
– Нет, – отрезал Волков. – Ждать Серого. С ним может прийти еще один человек. Пусть оба дождутся моего возвращения.
После продуваемой ветерком полянки, где они расположились на отдых, в лесу показалось душно. Неслышно ступая по мягкой земле, разведчик торопился к месту, где выставляли дозор. Прямо по тропинке он не пошел, а взял немного левее, чтобы выйти к сосне сбоку, подкрасться незамеченным: если сельчане действительно заболтались, уселись покурить и обстоятельно обсудить события последних дней – это полбеды, но если…
Недаром он не спускал глаз с обоих, недаром его ни на минуту не покидало чувство настороженности, какого-то необъяснимого недоверия к ним. Ну если сбежали?
«Что тогда? – остановил он себя, пробираясь через кусты. – Если ушли, то их не догнать, не разыскать – ищи ветра в поле! Лес велик, тянется на десятки верст в разные стороны, ходить по нему они оба привычны».
Но почему они ушли, если, конечно, его подозрения верны?
Вспомнилась примятая трава недалеко от места разговора с Макаром, треск веток под тяжелыми шагами. Неужели кто-то сумел подслушать? Оба – и Ивась, и Гнат – мужики рослые, любой из них мог оказаться там, пусть даже случайно. Неужели они услышали слова о золоте, о капитане Денисове? Золото ерунда, а вот Денисов с его материалами и архив! Мог услышать только один и поделиться с другим. Прав милиционер – разные люди попадаются среди сельчан, долго проживших под панами!
Увидев издали вывороченную сосну, Волков затаился, прижался к стволу дерева и прислушался – не донесутся ли до него обрывки фраз, может быть, удастся расслышать голоса или учуять запах самосада? Вдруг мужички действительно сидят себе рядком, забыв про войну, про то, зачем они здесь, и беседуют? Нет, ничего не слышно, не доносится сюда запах табака.
Пройдя еще несколько шагов, Антон снова прислушался. Тихо, только ходит поверху ветер, качая кроны деревьев и шумя листвой. Где же мужики, неужели и правда решились сбежать? Но куда, куда им бежать вдалеке от родных мест, когда кругом немцы, чуть не в каждой деревне, и даже лесные дороги забиты их частями, спешащими к фронту? Не глупые же они в самом-то деле? Подозревать Ивася или Гната в связях с врагом по меньшей мере абсурдно, а вот считать их способными на неразумный поступок или трусость…
Бывает, слабнет человек, особенно когда чувствует, как далеко зашло дело, а повернуть назад нет возможности,
Подобравшись ближе к поваленной сосне, Волков заметил, что над ямкой, где были ее корни, роятся мухи. Дрогнуло в нехорошем предчувствии сердце, неприятный холодок пробежал по спине, вспотела ладонь, сжимающая рукоять парабеллума.
Антон раздвинул траву и густые листья папоротника и увидел лежащего ничком Ивася. Там, где должна быть его голова, – кровавое месиво, густо облепленное зелеными мухами…
Отшатнувшись, Волков с трудом перевел дух. Случилось еще более страшное, чем он мог предположить, – среди них оказался предатель!
Гнат! Гнат Цыбух! Якобы собираясь сменить на посту Ивася, он убил его и ушел. Куда? У него теперь одна дорога – к немцам! Значит, это он, подкравшись, залег в траве и подслушивал разговор Антона с Макаром. Что он успел услышать? Если бы знать… И почему опытный капитан сразу не проверил, кто отлучался с привала?!
Наверное, Ивась не согласился пойти вместе с Гнатом или попытался его задержать и поплатился за это жизнью. Или Гнат опасался, что его хватятся? Кажется, Кулик говорил, что они давно враждовали… Вот и кончилась их вражда и спор, кончилась взаимная слепая ревность!
Мысленно попросив у погибшего прощения за дурные мысли о нем, Антон взял карабин, закидал тело убитого Ивася травой и валежником и побежал обратно. Надо теперь оставшимся поторопиться, очень поторопиться!
На полянке с нетерпением ждали его возвращения. Рядом с сияющим Костей сидел Макар Путко, угощая Настеньку незамысловатыми деревенскими лакомствами. По лицу радиста Волков сразу понял – удалось! Теперь они восстановят связь с центром. Как же переплетаются радость и боль, приобретения и потери!
– Ивась погиб, – ответил всем сразу на вопросительные взгляды Антон. – Уходим! Цыбух предал!
– А-а! – схватившись за голову, простонал Кулик. – Если бы я знал!
– Не время, Алексей! – остановил его Волков. – Надо скорее уходить. Этот подлец на все способен. Макар, короткая дорога в Уречье есть?
Комната, куда привели Гната, оказалась просторной, с широким письменным столом, за которым устроился, положив на край свою фуражку с черепом на околыше, разговаривавший с ним на дороге немец в черном. Второй немец уселся на стуле у стены, пристально рассматривая Гната немного выпученными зеленоватыми, как бутылочное стекло, глазами.
Сделав солдатам знак подвести пленника ближе к столу, офицер в черном мундире жестко сказал:
– У меня мало времени! Умеете читать карту? – он небрежно бросил на стол сложенный гармошкой лист коричнево-серой бумаги.
– Нет, – Цыбух неловко вытер рот рукавом, подняв к лицу скованные наручниками запястья.
– Имя, фамилия, воинское звание? – неожиданно вступил в разговор второй немец. Говорил он на русском чисто, почти без акцента, но как-то монотонно, невыразительно.