Я, подельник Сталина

Янбаев Ильфат

– А давайте выпьем не чокаясь! За наших «жмуриков» -Марат отстранился от Иосифа Виссарионовича. С нервным смешком добавил , - а то вы начали за мой упокой, кончили за собственное здравие. Думал, и дальше меня утешать будете, а вы опять к себе любимому перешли. Давайте уж, расскажу, как получилось с вашим заданием. Может и легче станет, никому ведь больше на свете и не рассказать.

...Не смог господин Акбашев застрелить живого человека, не смог. C оружием системы Наган, детищем конструктора, который удостоился превращения собственного имени в имя нарицательное, материализовался на заре в спальне товарища Троцкого. Который совсем ему не товарищ. И в реальности Акбашева успел набедокурить, а если Сталин не даст укорот, такого натворит! Это Марат

знал наверняка. Поначалу все шло по совместно разработанному плану: держа на прицеле спящее тело, молодой учитель намалевал на стене углем -«Следующий ты, Коба» и еще что-то касательно Бухарина. А еще, про Пятакова, может и про Рыкова - молодой историк их путал. В учебниках про них писали в связке, типа, Маркс и Энгельс. Смысл надписей будет понятен только посвященным. Марат и не старался понять, следствие пойдет по ложному следу, этого вполне достаточно. А вот писать и при этом не упускать из вида жертву, да еще в полумраке, оказалось очень затруднительно. Сперва пристрелить, потом карябать таинственные угрозы никак бы не вышло. Большеусый предупредил - как только прозвучат выстрелы, через несколько минут набегут караульные из соседних комнат. Это к чужим жизням Лев Давыдович относился с легкостью необыкновенной, на вопросы убережения собственной тушки смотрел чрезвычайно основательно. Изрядно перепачкавшись углем, киллер-дилетант кое-как справился с задачей. На всякий случай решил убедиться, что тот, кто свернулся на кровати, это и есть Троцкий. «Лев революции» сладко причмокивал губами. Лицо было таким безмятежно-расслабленным, будто мальчуган прикорнул, положив голову на коленки матери. Раз пять Марат поднимал и снова опускал револьвер, так и не смог спустить самовзводный курок. Когда Лев Давыдович беспокойно заворочался, несостоявшийся убийца и сам не заметил, как сбежал в свое время.

Очутившись в родной квартире, Марат не стал тратить время на самоистязания, прикинул - прицельно выстрелить в спящего человека, кишка тонка. А вот гранату кинуть - запросто. Отправился в Афганистан, в 1984 год. Застрелил двух душманов, разжился оборонительной гранатой. Заодно спас Михаила Попова, которому жить оставалось всего несколько мгновений. Не сбавляя темпа, как бы не растерять боевой кураж, переместился повторно в спальню Троцкого . Уже с заранее заготовленной поклажей для Сталина, чтобы лишний раз не мотаться.

– Как! Только из-за собственной нерешительности лишних два-три раза прыгал во времени! Я же говорил - каждое перемещение может стать последним! А если бы тебя самого пристрелили? Неужели не понимаешь, ты уже не имеешь права рисковать! Ты же мог и не донести приготовленные сведения! Мальчишество!- вскипел Иосиф Виссарионович.

Марат безучастно пожал плечами:

– Моя жизнь, мои способности, распоряжаюсь, как считаю правильным. И отвечать перед Всевышним буду лично сам! Знаете, мне знакомый мулла говорил - убийство одного человека приравнивается к уничтожению целого мира, целой вселенной...

– Ладно, ладно, основную задачу выполнил. Каким образом, твое дело, - поспешно и примирительно произнес Большеусый, опасаясь, как бы Акбашев снова не впал в истерику, - одно только объясни, как это умудрился оказаться в нужное время в нужном месте, там, в горах?

– А тут все просто. Наверное уже вычитали в принесенных книжках, в 1979 году СССР втянут в гражданскую войну в Афганистане. Много башкирских парней там воевали. Мне кажется, численность нерусского населения так регулировали...

Неожиданно Марат тряхнул головой, будто пытаясь сбросить наваждение.

– Что-то меня на гнилые базары потянуло, не обращайте внимания. Совсем расклеился. Нет, просто башкирские и татарские ребята - хорошие солдаты. «Покупатели» с призывных пунктов быстро разбирают. Ваши кавказцы по отдельности может и круче наших, только эффективность боевого подразделения зиждется прежде всего на дисциплине, на способности всех бойцов сознательно и беспрекословно подчиняться командиру. Энгельса ведь, наверное, читали, он приводит любопытное сравнение между французскими и, вроде, испанскими

всадниками. Типа, один испанец бьет двух французов, по три всадника сражаются на равных, а когда французов четыре, намылят холки и десяти испанцам. Смысл передаю, цифры взял с потолка.

Большеусый протянул Марату бокал.

– Давай, опять не чокаясь.... А как ты, говоришь, узнал, куда именно прыгать?

– А-а, точно! Короче, подростком еще был, на одной свадьбе мужик из соседней деревне самогона перепил. Забегаю в сад, а он тихо присел на лавку и плачет. Я сильно удивился, он такой большой, сильный... Спрашиваю, что с вами? Он и объяснил - ровно пять лет назад, 17 июня, в 10.00 часов по местному времени, всего в семи километрах от части, разведгруппа попала в засаду. Всех бросили на помощь. Тот мужик на БТР прибыл первым, с самим командиром роты. В 10.25. Но было уже поздно...

Чуть помолчав, Акбашев сглотнул ком в горле и продолжил:

– Остальных ребят мой земляк почти не знал. Кроме одного сержанта. Говорит, такой парень был - орел! С орденом, и очень-очень добрый. Вот этот сержант отстреливался до последнего патрона. Душманы не просто убили, его, контуженного, ножом всего исполосовали. Как доехали, мой земляк совсем с катушек съехал, нафаршировал свинцом из пулемета эту мразь. Потом самого чуть под трибунал не подвели. Я думал, скрежетать зубами, образное выражение. Ан-нет, он и на самом деле скрежетал зубами: «Каких-то десять минут не успели! Он мне как старший брат был!» Так что время запомнил хорошо. И местность. Я тогда специально по карте смотрел.

Сталин участливо поинтересовался:

– А зачем по карте смотрел, ты же тогда не мог представить, что в будущем пригодится?

Марат невесело улыбнулся:

– Так жалко стало и плачущего дяденьку, и его друга. Все мечтал, представлял, как стану волшебником и всех спасу. На этих басмачей я с самого детства зубы точил. Сопляк еще был, прям, весь в розовых соплях. Да, правильно говорят, будьте осторожнее с желаниями - они имеют обыкновение сбываться.

Сталин чуть помялся, но все же уточнил:

– Марат Ханович, и все же объясните. Вы сперва хладнокровно расстреляли двух басмачей. Как настоящий мужчина, который не перепоручает свой долг другим, чтобы выглядеть чистеньким. А почему же вы так расстроились после... после акции по устранению нашего общего злейшего врага?

– Перестаньте обращаться ко мне по отчеству, и без того на душе пакостно. Почему духов не пожалел? Я спасал своего! Я точно знал, что эти дикари через миг сделают с нашим солдатом. Сразу не прирежут, поизгаляются всласть... Это людей убивать трудно, а нелюдей в человеческом обличье - запросто. И сам удивился. Все равно душманы были обречены, я же говорил, мой земляк разнесет их в клочья из крупнокалиберного пулемета. Троцкий же, спал как ребенок...

Большеусый недобро сощурил глаза.

– Как ребенок говоришь? А знаешь, Марат, я в принесенном тобой журнале прочитал выражение - «прятать голову в песок как пеликан». Точно сказано!

– Как страус. Это они в минуты опасности засовывают бошки, чтобы не видеть врага. Не видно, значится, и нету его вовсе , - автоматически поправил Акбашев. Рефлексы учителя - это на всю жизнь.

– Страус так страус, - не стал противиться Большеусый, - вот ты тоже не прячь голову, не отводи глаза. Сколько людей могли еще убить басмачи, 10, 100? Да пусть тысячу! А вот твой «мирно посапывающий ребенок» не моргнув глазом пошлет на смерть миллионы. Иногда мне кажется, в него бес вселился. Пытался поговорить по-товарищески, но я про Фому, а он мне про Ерему! Люди для него - как шахматные пешки. Да, я тоже не задумываясь пожертвую сто человек, если это понадобится для спасения тысячи. Не знаю, как тебе объяснить... Я, так сказать, играю в интересах «пешек», а для него имеет значение только сама игра!