Янтарь чужих воспоминаний
Шрифт:
Кристина стояла, сжав пальцы и судорожно пытаясь вздохнуть. Шелд натянул перчатки.
— Прости, надеюсь, я тебя не обидел?
— Не знала, что в моем личном деле есть такие подробности, — процедила Крис.
— В личном деле? — он улыбнулся. — Конечно, таких — нет. Просто нетрудно догадаться.
— Ты хорошо разбираешься в людях, — мрачно бросила орита.
— Я — эмпат. Мне положено хорошо разбираться в людях, —
К ним подошли законники, оба знакомые Шелда, и мужчины отошли, о чем-то тихо разговаривая. Подъехала группа зачистки, а врач, до этого отсиживающийся в домике конюшенной, отправился к трупу, чтобы зафиксировать смерть и приступить к своим обязанностям. Оцепление сняли, и законники вошли в конюшни, уже не боясь сбить след. И снова Крис с сожалением подумала, что сегодня они ничем не помогут стражам порядка, ведь ее слайды почти пусты. Она, конечно, попытается выжать из них максимум, сделает подробную опись, но…
Проклятое временное искаженное, слизывающее следы, словно волна отпечатки ног на мокром песке.
Она еще повздыхала, дожидаясь Шелда, а когда они уже направились к своему экипажу, вспомнила:
— Слушай, а как тебе удалось усыпить лошадей?
— Мне? — изумился он. — Ты шутишь, Крис? С чего ты взяла, это невозможно.
— Но я подумала… — растерялась орита. И замолчала. Действительно, с чего она это взяла?
— Влияние невозможно без физического контакта, — покачал головой куратор. — Ты ведь училась в институте! А влияние на множество объектов одновременно... это и вовсе — сказка для народа.
— Чувствую себя, как в школе у доски, когда не выучила урок, — пробормотала девушка, — отвратительно! Глупость сказала, конечно. Наверное, лошади просто устали…
— Наверное.
— Знаешь, а я конюшню как-то по-другому представляла…
— У моих родителей была конюшня, — Шелд улыбнулся. — И даже чистокровная пустынная кобылица, черная, как ночь. Быстрая. Удивительное создание, — он ускорил шаг. — Не отставай, нам еще делать опись, надо сегодня же отправить слады законникам. По горячим следам, даже таким ничтожным, еще есть шанс что-то найти. Так что обед отменяется, прости.
— Главное, чтобы не отменялся кофе, — вздохнула Крис, усаживаясь в экипаж. — Много, очень много кофе!
Потому что ужасно хотелось спать.
***
Лето
Кай
Парапет снова влажный, и в нем отражается Город. Башни и химеры, чугунные витые ограды и парящая арка моста. В городе отражений под мостом нет нищих, выпрашивающих милостыню, а химеры живые. Они срываются вниз, пролетая над гранитной мостовой, задевают крыльями
— Прыгать надо с моста, — прозвучал за спиной равнодушный голос. Я помедлил, но все же обернулся. Равнодушие у нее стало получаться лучше. Хотя и недостаточно хорошо.
— Обзавелась сферозащитой? — улыбнулся я, рассматривая знакомую необъятную куртку и широкие штаны. Только платка на голове не было, и ее волосы снова показались слишком яркими и цветными для этого города.
— Мне не нравится, когда мои мысли читают все подряд, — любезно пояснила она.
— У кого-то украла?
— Не твое дело, — насупилась она.
Я коротко вздохнул.
— Иди ко мне.
В желтых глазах мелькнула паника.
— Иди, Лили. Я устал стоять на этом парапете каждый день, ожидая тебя. Еще немного и я отправился бы на твои поиски по окраинам.
— Ты снова врешь, — прошептала она, зябко сцепив ладони.
— Проверь.
— Зачем… зачем ты меня ждешь?
— Исключительно чтобы поблагодарить за свое спасение, — усмехнулся я.
— Ты надо мной смеешься! — девчонка нахмурилась, переступила ногами, словно жеребенок. Такая смешная. Не могу же я рассказать ей, что мне просто тоскливо без ее эмоций? И пусто. Привык уже… Но время идет, а мне надоело ждать.
Она не двигалась, и я в два шага преодолел расстояние между нами, дернул ее на себя, смял губы. Снова искусанные. Сухие. Сладкие. Целовал, как помешанный, не в силах остановиться, вжимая в себя ее тонкое тело. Кажется, пытался расстегнуть куртку, а она отбивалась, тихо вскрикивая. И смеялась. Конечно, я был сильнее, распахнул куртку, приподнял синевласку, заставляя обхватить меня ногами. Прижался губами к ее груди, жадно втягивая ее сосок вместе с тканью. Где-то шумел город, перекрикиваясь голосами людей и сигналами экипажей. Я прижал синевласку к камням, дергая ремень на ее штанах. Получилось, и я запустил ладони под ткань, лихорадочно трогая ее кожу.
— Кай… — она неуверенно попыталась отодвинуться.
— Я тебя хочу, — прикусил мочку ее уха, не позволяя уйти. — Сейчас.
— Но… нас могут увидеть… и я…
Снова смял ей губы, засунул язык, лаская ее рот. Мне было плевать, где мы, условности меня не волнуют. Но Лили снова меня оттолкнула.
— Нет!
— Ты мне отказываешь?
Она неловко сползла по моему телу и замерла, отодвинувшись. Я попытался выровнять дыхание, удивляясь, что так завелся. С чего бы это? Обычно я предпочитаю другой типаж и другие эмоции. Но что-то в синевласке меня цепляло. Или просто было любопытно?