Юная жена
Шрифт:
— Сколько времени я проспала?
Грэм улыбнулся:
— Два дня.
— Два дня! — воскликнула Эвелин.
Грэм усмехнулся и кивнул.
Эвелин отстранилась и всплеснула руками.
— Два дня! Какой позор! А кто за тобой ухаживал эти два дня?
Он приложил пальцы к ее губам.
— Ты была до предела измотана. У тебя столько ссадин и синяков! Я очень сержусь на тебя за то, что ты так рисковала. Ты могла погибнуть или переломать себе все кости. Теперь ты должна отдыхать и хорошо есть.
— А ты? Как твоя рана? — с тревогой
— Мое состояние значительно лучше, чем твое, — сказал Грэм. — Иди ко мне. Я хочу подержать тебя в руках.
Смущенная таким открытым проявлением чувств, Эвелин не спорила и позволила Грэму крепко обнять себя. Он притянул ее к себе и здоровой рукой так сильно прижал, что она почти задохнулась. Потом поцеловал в лоб и убрал волосы от лица. Эвелин ощутила полный покой, удовлетворенно вздохнула и уткнулась в его большое горячее тело. Как прекрасно валяться в постели среди бела дня, прячась в объятиях мужа! Эвелин почти задремала, когда он слегка отодвинул ее, чтобы она видела его губы.
— Нам нужно кое-что обсудить.
У Эвелин опустились уголки губ. Она потупила взгляд. Должно быть, Боуэн и Тиг рассказали своему лэрду о том, что она видела.
Грэм пальцами приподнял ее подбородок.
— Ты ведь понимаешь, что я должен выяснить, исходит ли нападение от твоего клана.
Эвелин неохотно кивнула.
— Я сделаю все, чтобы избежать конфликта с твоей семьей. Но ты должна понимать, что я не могу оставить эту историю без ответа.
— Я знаю, — прошептала она с болью в сердце от того, что может последовать.
— Ложись рядом. Не будем пока думать о неприятном.
Эвелин снова скользнула в объятия Грэма и прикрыла глаза, наслаждаясь его близостью. Никто не знает, что принесет завтрашний день, но сегодня она отдохнет в объятиях мужа, делая вид, что такая простая вещь, как любовь, способна перебросить мост через бездну ненависти, накопленной за десятилетия.
Перекусив вместе с Грэмом в постели, Эвелин решила встать. Есть больше не хотелось, а потому можно было заняться другими неотложными нуждами — сходить в баню, прогуляться, чтобы размять затекшие мышцы.
Эвелин как раз думала, как бы все это изложить Грэму, который настаивал, чтобы она оставалась в постели, как вдруг заметила, что муж с кем-то разговаривает, и прочла по его губам, что он велит этому человеку оставаться за дверью, пока жена лэрда не приведет себя в порядок.
Щеки Эвелин вспыхнули — человек за дверью наверняка понимает, что на ней сейчас ничего нет. Грэм похлопал ее по ягодицам и жестом показал, что надо одеться.
Она выскользнула из постели, расставшись с теплом его тела и меховых покрывал, и быстро надела простое повседневное платье. Потом взялась расчесывать спутанные кудри и хотела отойти в дальний угол, но тут в комнату вошли Боуэн и Тиг в сопровождении отца Драммонда. Священник нес свиток, перо и чернильницу. Эвелин поняла, что Грэм собирается диктовать послание к ее отцу.
Приблизившись к
— Я спущусь вниз и глотну свежего воздуха. Мне хочется размяться.
Грэм внимательно посмотрел на нее, вздохнул и, наконец, кивнул в знак согласия.
— Не уходи далеко. Когда я закончу с братьями и отцом Драммондом, то пошлю за тобой.
Эвелин кивнула. На душе стало тяжело. Ей не хотелось быть рядом, когда Грэм примется сочинять свое послание, ведь оно может привести к войне между двумя кланами, которые она считала своими. Но Грэму она сказала почти правду — ей действительно хотелось уйти из душной комнаты хотя бы ненадолго.
Спускаясь по лестнице, Эвелин потянулась и подвигала плечами, чтобы размять мускулы. Она поела совсем недавно, но все равно отправилась в кухню поискать хлеба или сыра, поскольку все еще была голодна.
Мэри с готовностью бросилась ей на помощь, но прежде спросила, знает ли лэрд, что его супруга спустилась вниз. Эвелин с благодарностью приняла хлеб и сыр, поболтала минуту с Мэри и вышла во внутренний двор.
Солнце уже скрылось за горизонтом, на землю быстро опускались сумерки. Все было расцвечено розово-серыми тонами. Люди разошлись по своим хижинам и готовились к ужину. Вокруг царил мир, наступило время собираться за столом, обсуждать события дня и рассказывать байки.
Факелы, освещавшие сторожевую башню, отбрасывали длинные тени на стены крепости. Эвелин прикрыла глаза и втянула душистый весенний воздух.
Она знала, что это спокойствие обманчиво. Воины Монтгомери готовятся к войне.
Земля задрожала у нее под ногами. Эвелин обернулась и успела увидеть, что к воротам крепости во весь опор скачет посыльный. Его плечи укрывал плащ цветов Монтгомери, а к гриве лошади был привязан белый флаг перемирия.
По спине Эвелин пробежал холодок. Живот скрутило спазмом, и она пожалела, что съела хлеб и сыр, предложенный Мэри.
Кто-то коснулся ее плеча, и она подпрыгнула от неожиданности, обернулась и в тускнеющем свете дня увидела Кирстен.
— Простите, что напугала вас, миледи.
Эвелин отступила на шаг, но не сводила глаз с лица служанки, чтобы понять все, что та скажет.
— Когда узнала, что вы проснулись, я пошла вас искать. Вчера горячая вода немного уняла боль, и я решила снова приготовить ванну в бане.
Эвелин удивило это предложение оливковой ветви от женщины, которая принесла ей столько страданий. Казалось, Кирстен говорит искренне, более того, она выглядела раскаявшейся.
— Это самое малое, что я могу для вас сделать, — печально сказала Кирстен. — Я вас сильно обидела и хочу получить прощение за свои грехи.
Эвелин, понимая, что это еще одна возможность навести мосты между кланами, кивнула, а Кирстен с облегчением улыбнулась.
— Пойдемте со мной. Обогнем крепость. Так короче, чем через главный зал, в котором сейчас много людей собрались на ужин. Я пошлю кого-нибудь в покои лэрда сказать, где вы находитесь, чтобы он не тревожился.