Юное сердце на Розе Ветров
Шрифт:
Затаив дыхание, глядя в глаза этому ангелу, в речах которого была дьявольская сладость, Натан вконец лишился сил.
– К-конечно, – с трудом выдавил он из себя и чтобы закрыть виденье, обнял Мику и прижал к себе. Однако это было не порывом любви или нежности, это было скорее желание скрыться от образа, и мальчик чувствовал это, понимал, и от этого понимания душа болела сильнее. Он сжался в отчужденных объятиях родителя, пытаясь найти хоть каплю спасительной любви в его холодной ласке.
– Конечно, я люблю тебя, даже не сомневайся, – прошептал отец. – А теперь иди, ложись. Время позднее, а день был тяжелый. И постарайся забыть обо всем.
Мальчик едва заметно кивнул,
Микаэль поднимался по ступеням, отец смотрел ему вслед, а потом провел рукой по глазам.
Проклятый ребенок, покинутый матерью и причиняющий своим видом боль отцу, вспоминающему свою любимую, он так и не мог получить от родителя то, в чем так нуждался…
Микаэль вел себя так, словно ничего не произошло, даже сам переезд и вливание в новую жизнь не оказали на него влияния. Уже через несколько дней мальчик свыкся с новой обстановкой в школе, дома и комфортно чувствовал себя в ней, точно жил тут с самого рождения. Необычайный адаптационный механизм. Конечно, отсутствие общения со сверстниками и нежелание сближаться с кем-либо настораживали отца, но дело в том, что Мика с детства предпочитал держаться от всех на расстоянии. Так что новостью это не стало. В остальном он нисколько не изменился.
Правда отсутствие изменения в поведении Мики также вызывало тревогу родителя, потому что, если мальчик лишился подавляющего его волю источника, он должен был измениться, но этого не происходило, и у отца возникла мысль, что сына по-прежнему что-то терзает, не дает раскрыться и свободно пойти на контакт с другими детьми. Его сын и раньше хорошо маскировал истинную картину происходящего, и его благодушное поведение не было показателем истинного мира в душе ребенка. Это дало отцу повод отвести Микаэля к психологу, дабы определить, остались ли у него какие-нибудь сдерживающие его мысли и чувства пятна души. Однако специалист ничего такого не выявил, но все равно предложил провести несколько сеансов для приобретения Микой коммуникабельности и, считая это правильным, мужчина дал свое согласие.
Только тут он допустил ошибку, которую совершают большинство взрослых людей, доверяя воспитание своих детей и толкование им жизненных истин чужим, не сознавая самого важного, а именно того, что в тот момент мальчику была нужна не помощь специалиста или кого другого, а его личное участие в жизни сына.
И, быть может, Натан понимал это глубоко в душе, но переступить через себя, заставить себя свободно смотреть сыну в глаза он не мог, совершая еще один шаг на пути к разрушению доверительной связи с сыном. Погруженный в работу, опять же для того, чтобы обеспечить нормальную жизнь подрастающему мальчику, справляющийся с собой в одиночестве, дабы не травмировать Мику лишний раз своим состоянием, он отдалился от него тогда, когда мальчик более всего нуждался в его внимании и поддержке. Нельзя сказать также, что Натан изолировался от его общества целиком и полностью. Как мог он старался уделить время сыну, сходить с ним вместе куда-нибудь, купить ему что-то, что вызовет радость, однако все это было лишь внешне. Боль потери любимой и неизгладимая вина перед единственным
Ощущая себя ненужным отцу на протяжении долгого времени, младший Шиндо только убеждался, что в действительности он необходим исключительно самому себе. Эгоизм и недоверие все больше разрастались и опутывали его незащищенное сердце, которое он снова учился защищать от мира сам, прочно сковывая его льдом, даже не подозревая, что в этой холодной глыбе еще не каждый участок покрылся острыми пиками и есть еще трещинки, сквозь которые способны проникать и выплескиваться теплые чувства, погребенные так глубоко.
Два с лишним года спустя…
– Мика, ты меня слышишь? – худощавый мужчина пристально смотрит на парня, элегантно подперев голову, изящно сидящего напротив него в кресле. Внимание юноши сегодня необычно рассеянное, он то и дело отводит глаза, сосредотачивается на одной точке кабинета и совершенно не воспринимает слова.
– Да, – нехотя ответил Микаэль, не отрывая взгляда от окна, за которым небо с утра затянули серые, тяжелые тучи. По стеклу застучали мелкие дождевые капли, от чего и так удручающая атмосфера в кабинете стала навевать унынье.
– Продолжайте, я Вас слушаю.
– Но я как раз говорил о том, что на сегодня наш сеанс окончен. Что с тобой? – серьезно осведомился врач, вглядываясь в лицо парня, длительное лечение которого так и не принесло результатов. Пациент был упрям и несговорчив и ни за что не желал приоткрыть завесу своего внутреннего мира, усложняя и разрушая тем самым свою же жизнь. – Ты плохо себя чувствуешь?
– Да что Вы, доктор, я чувствую себя превосходно, – внезапно с живостью ответил тот, нацепив привычную усмешку и обернувшись к специалисту. – Ваши мудрые и поучительные слова мне прямо бальзам на душу. Чем я могу отблагодарить Вас за неоценимую помощь? – улыбка на его лице стала шире и соблазнительней. Врач застыл на месте, он не ожидал подобной реакции от своего пациента.
– Быть может, Вам не достаточно того, что платит мой отец и Вам нужна более весомая плата? – с этими словами Шиндо поднялся с места и, сделав пару шагов, замер перед врачом в манящей позе. – Только скажите, и я с удовольствием внесу её, а Вы удостоверитесь в том, что Ваши сеансы не прошли даром. Благодаря Вам я полностью здоров. Что скажете, не желаете проверить это лично? – томно взирая на надоедливого мозгоправа, сладко проговорил Мика.
– Я понимаю, насколько тебе неприятно находиться здесь и слушать эти разговоры, но ведь это для твоего же блага, – спокойно проговорил психолог, с достоинством выдерживая провоцирующее его откровенное поведение трудного подростка. – Ты должен понимать, что тебе никто не желает зла.
– Разумеется, о каком же зле может идти речь. Отовсюду я получаю лишь добро и заботу, вижу, как люди вокруг меня пытаются облегчить мне жизнь, – касаясь тонкими пальцами пуговиц, юноша начинает медленно расстегивать их, при этом блеск в его глазах становится все более манящим и призывным.
– Мика, прекрати, – строго говорит психолог.
– А мой заботливый папочка, он и вовсе из кожи вон лезет, лишь бы только его сыночку было не скучно, – продолжает парень, проходясь рукой по вороту рубашки и плавно оттягивая ее в сторону, при этом делая еще один пленительный шаг навстречу врачу. – Я так обязан Вам за труды, сколько же Вы уже провозились со мной…