За деньги

Коваль Лина

В горле пересыхает. В одну секунду будто воду всю из организма выкачали. Жадно хватаю воздух ртом и наблюдаю за реакцией Хаджаева.

Белизна его рубашки резко контрастирует со смуглой кожей. Это кажется одновременно пугающим и притягивающим. Я бы считала Амира красивым мужчиной, если бы он не был таким опасным.

Он тоже смотрит. Переходит ко второму соску и поигрывает челюстью. Я пугаюсь. Загоняюсь, что ему что-то не нравится.

Грудь? Маленькая? Большая? Недостаточно

упругая?

– Вы… ты сам сказал, что я могу остаться…

– Зачем? Хочу понимать, осознаешь ли ты, какую именно хуйню вытворяешь?

– Я осталась, чтобы быть здесь… с тобой, – скромно опускаю глаза.

– Ну ты декабристку-то из себя не строй. И я на героя в этой ситуации мало смахиваю.

Я нервно сглатываю скопившуюся слюну и поднимаю взгляд на его невозмутимое лицо. Пожалуй, впервые так открыто. Его глаза такие черные, что практически сливаются со зрачками. А белки – красные, воспаленные.

От Амира вообще все время веет какой-то безнадежной усталостью. Даже в самый первый раз, когда я встретила его на вечеринке у Рубена, он был такой же.

Богатые мужчины офигеть как много работают – это первый урок, который я усвоила за два дня здесь. Моя детская установка, привитая мамой, что те, у кого есть деньги, живут припеваючи и целыми днями пьют дорогое шампанское в ресторанах, пока мы впахиваем в деревне, – развеялась как дым.

– А-ай, – всхлипываю, когда настойчивые пальцы, затронув живот, ныряют в промежность.

Инстинктивно сжимаю ноги и впиваюсь ногтями в запястье.

– Охренеть, – морщится Хаджаев, стряхивает мою руку со своей и подставляет ладонь на свет. – Это че за хуйня?

Черт.

– Масло, – виновато опускаю глаза.

– Какое, блядь, масло?

– Кокосовое.

– Зачем?

Амир выглядит растерянным и злым. Вздыхаю рвано. Вот уж не думала, что он будет мне туда пальцы совать. Извращенец.

– Чтоб больно не было, – оправдываюсь.

Закусив губу, ожидаю всего чего угодно, кроме того, что происходит.

Амир прикрывает лицо той же ладонью и… отчаянно хохочет. Раскатистый густой смех проникает мне под кожу и хотя бы чуть-чуть, на одну сотую процента, позволяет расслабиться.

Складываю руки на груди и смотрю на хозяина спальни. Он будто моложе становится, хотя по факту Хаджаев вообще не сильно возрастной. «Гугл» пишет, что ему двадцать семь.

– Блядь, иди убери это все, – хрипло выговаривает. – Вытри, вымой, я не знаю.

– Почему? – пугаюсь.

Он не собирается лишать меня девственности? Отправит в Москву?

– Масло разъедает латекс, поэтому в качестве смазки его использовать нежелательно, – отвечает он, снимая рубашку и отворачиваясь.

Его

спина тоже вся забита рисунками.

Боже.

– А-а-а… ясно, – краснею. – Я сейчас.

Все еще дрожа, выскакиваю из спальни и несусь в гостевую ванную комнату, где подмываюсь и насухо вытираюсь пушистым полотенцем. Затем долго расчесываю волосы и смотрю на себя в зеркало.

Периодически подглядываю в мобильный, где насохраняла сегодня кучу заметок.

Своим «до Ренаты тебе еще сосать и сосать»Хаджаев завел меня не на шутку. Еще в школе так было. Если я слышала, что кто-то из одноклассников справляется лучше меня, тут же начинала учиться еще усерднее и внимательнее.

Подумаешь, наука…

Успокоившись и выдохнув, возвращаюсь в спальню. Даже немного привыкаю к собственной наготе. Фигура у меня хорошая. И коленки ни капельки не страшные.

Амир за время, пока меня не было, тоже успел принять душ. Я нервно улыбаюсь, как дура, разглядывая небрежно завязанный белоснежный халат. Рядом с кожаным креслом на журнальном столике замечаю бутылку с виски, тарелку со льдом и стакан.

А еще… смазку. Упаковку из рекламы узнаю сразу.

– Я готова, Амир, – облизываю пересохшие губы.

В его черных глазах плавает язвительная ирония.

– К чему?

– Ты шутишь?

– К чему ты готова, Злата?

Смотрю на него зло.

Обязательно надо устраивать все это? Дагестанский психотерапевт в деле.

– К сексу, – выпаливаю.

Амир снова смеется, забрасывает ноги на столик и запрокидывает голову на спинку кресла.

– К какому-то определенному?

Унижает меня, вынуждая разговаривать об этом.

– К любому сексу, – закатываю глаза.

Достал!..

Пугаюсь, когда он резко поднимается. Все-все-все силы внутри собираю.

– Хочешь сказать, ты на все готова?

– Да… – киваю.

В глазах дагестанца снова рождается черная похоть, которой он будто измазывает мое тело с головы до ног. Линию груди, талию, бедра. Становится одновременно страшно, жарко и, пожалуй, стыдно… капельку.

– Прямо так и на все?

– За деньги… – уточняю.

– Очередная русская дура в Эмиратах, – зло усмехается он, а затем скучающе покачивает кубики льда в стакане с виски. – Любишь деньги, девочка?

– Пф-ф… А кто их не любит?

– Те, у кого есть гордость или собственное достоинство.

– Я на все это пока не заработала, – легкомысленно пожимаю плечами.

В нашей деревне все гордые, но бедные. Я так не хочу.

– Ну окей, – кивает Хаджаев, скидывая белоснежный халат. – Тогда я тебя покупаю…