Загадочные края
Шрифт:
– Даже не сомневаюсь, уже заметил. Язык как помело. Стояла бы, молчала.
– Не стоит так завидовать.
– Я предпочитаю работать мечом, а не языком, – фыркнул Скиольд, ослабляя хватку.
– Оно и видно! Руками, а не головой. Сила есть – ума не надо, да и нет, – отпарировала она, наконец вырвалась и схватилась за седло. Косясь на брата, Канут помог ей сесть верхом. – Едем?
– Едем, – согласился он. – Видеть его не могу.
Скиольд проводил их внимательным взглядом.
20
До конца дня Ингрид находилась под впечатлением
Нет, не так. Канут не зависит от отца, хоть и живёт в его поместье, да и наверняка ему будет что-нибудь завещано. Он наверняка возьмёт её к себе. Всё лучше, чем быть безродной вольноотпущенницей в доме Скиольда. Кроме того, Сорглан, как обмолвился Канут, думает лишить старшенького права наследовать графство и изыскивает пути к тому.
– Он опасен, – объяснил брат, когда они отъехали подальше от Скиольда и остановились на крохотной живописной площади у старого молчащего фонтана. – Он жесток, любит убивать и вообще куражиться, как только возможно. Всякий раз, как до меня доходят слухи о его «подвигах», я радуюсь, что он мне всего лишь сводный брат. Ты ведь знаешь эту историю?
– Знаю, – мрачно ответила она. – Мать рассказала.
– Да? Она тебе доверяет.
– Просто я её дочь… Скиольд на самом деле производит впечатление опасного человека. Я его боюсь.
– Зря. Не бойся. Он не посмеет причинить тебе вред. Ты всё-таки не какая-нибудь крестьянка или рабыня.
– Да уж. Скажи, а чем он вообще занимается?
– Скиольд? Ходит в походы. Набрал себе кучу всякого отребья и грабит кого попало на границах империи. Без оглядки. Он иначе не может. Но не волнуйся. После пары выходок в столице он больше не вхож во дворец.
Теперь Ингрид, перебирая в памяти слова брата, думала, что Алклете, наверное, очень тяжело со старшим сыном. Вряд ли он должным образом ведёт себя с ней, да и умеет ли вообще быть уважительным – это ещё вопрос.
Впрочем, его дело. И дело её матери. Ингрид знала, что та любит своего непутёвого старшего сына и не может не любить, потому что родила его и растила, а вот Сорглан относится к наследнику неласково. Сорглан и Скиольд не ужились в одном доме, и отец отделался от него, подарив небольшое поместье на восемнадцатилетие – уже тогда тот, кто считался первенцем графа Бергдена, был невыносим.
Всё утро Ингрид провела в библиотеке, а потом отправилась на ипподром, потому что почувствовала, что постепенно врастает в кресло. Попробуй сохранить форму, если ты постоянно сидишь над книгами или над вышиванием. Это, конечно, увлекательно, но надо же разнообразить нагрузку. Она была захвачена своими мыслями, потому не обратила внимания даже на присланный заказ – пятерых танцовщиц, которых ей привезли утром. Ингрид равнодушно оглядела их и отправила в свободную комнату – устроиться, привести себя
Ипподром располагался за пределами замка, и на него можно было попасть как через главные ворота, так и через боковую калитку. Последняя была удобней, да и путь короче. Ипподром существовал, само собой, для того, чтоб там можно было позаниматься верховой ездой, но, решив, что места удобней нет, император Роан, батюшка нынешнего, повелел устроить там же и площадку для занятий с оружием, для стрельбы из лука и арбалета и все прочие тренировочные площадки, которые полагалось. Там можно было всласть размяться, и Ингрид оценила достоинства придумки. Она любила сначала поездить верхом, а потом сразу же понапрягать руки, которые в процессе верховой езды почти не требовались.
Зимние площадки находились под крышей, чтоб махать мечом можно было с удобством, но при необходимости тонкая деревянная стенка, выходящая на площадки летние, где одновременно происходили и дуэли, без труда сдвигалась в сторону. Нередко Ингрид наблюдала за тем, как молодые сыновья графов или баронов, раздевшись по пояс, начинали валять друг друга в снегу – они особенно усердствовали, когда она смотрела в их сторону. И не потому, что кто-то из них увлекался ею, а просто потому, что заинтересованный женский взгляд действует на мужчину, как глоток крепкого вина. Кроме того, многие бойцы считали полезным заниматься фехтованием в снегу, чтоб приучить себя непринуждённо двигаться в любых обстоятельствах. Дочь Сорглана считала, что ей так напрягаться излишне, и тренировалась только в зимней части площадки.
Ещё она обязательно стреляла в цель из тугого тренировочного лука, а уже потом брала обструганную деревяшку подходящего веса и крутилась с ней, целясь в какой-то столб, который не мог сопротивляться. Можно было попросить кого-нибудь из солдат отдыхающей смены, служивших при ипподроме и тренировочных площадках, чтоб те сыграли роль её противника, они б не отказали. Но как-то не хотелось. Особенно сейчас. Тело было вялым, как и ум, слишком загруженный размышлениями, хода которых она почти не отслеживала – что-то о муже, о друзьях, о матери, потом о Скиольде и снова о матери… Преодолев неприятную расслабленность, она позвала одного из знакомцев, разминавшегося поблизости, и попросила о спарринге на шестах. Молодой человек бился очень осторожно и минут через десять одержал над нею верх, а помогая встать, многажды спросил, не сделал ли больно.
Ингрид успокоила его. Гордость не позволила бы ей признаться, даже если бы ей как следует прилетело. Сама ж напросилась.
Но хотя бы настроение улучшилось. Так что она направилась обратно и была довольна жизнью и собой ровно до того момента, пока, войдя в калитку замковой стены, не наткнулась на Скиольда. Тот, небрежно прислонившись к грубо отёсанным камням, смотрел в её сторону с выражением, сперва ею не понятым. Хорошее настроение мгновенно улетучилось, ему на смену пришло насторожённое внимание.