Заговор генералов

Понизовский Владимир Миронович

— Передайте Родзянке следующие мои пожелания: из Могилева я хочу проехать в Царское Село. Там я буду проживать в Александровском дворце, а затем намерен отбыть с семьей в порт Романов на мурманском берегу и далее к кузену Георгу в Великобританию.

Повеление было немедленно выполнено. Вскоре поступила ответная шифротелеграмма:

«Его императорскому величеству. Временное правительство разрешает все три вопроса утвердительно; примет все меры, имеющиеся в его распоряжении: обеспечить беспрепятственный проезд в Царское Село, пребывание в Царском Селе и проезд

до Романова на Мурмане. Министр-председатель князь Львов».

Обращение «его императорскому величеству» все — и Николай Романов, и свитские — восприняли как должное.

По другой железной дороге, через Дно и Витебск, катил из Вырицы в Ставку эшелон с Георгиевским батальоном, предводительствуемым генерал-адъютантом Ивановым.

Прибыв в Могилев, батальон наконец-то выгрузился из вагонов. Но это был уже другой батальон — ветераны-солдаты с крестами и медалями на черно-желтых лентах построились в колонну и, печатая шаг, промаршировали в свои казармы под красными флагами.

Между тем в самой Ставке, в губернаторском доме над Днепром, генерал Алексеев составлял циркулярное предписание главнокомандующим всеми фронтами российской армии. Он нервно черкал и перечеркивал строчки, пока не составил лаконичный текст, который гласил:

«Из Петрограда начинают разъезжать и появляться в тылу армии какие-то делегации, именующие себя делегациями от рабочей партии и обезоруживающие полицию и офицеров. Прошу принять самые решительные меры, чтобы этот преступный элемент не проникал в армии, имея на узловых станциях достаточно сильные караулы.

Если же таковые шайки будут появляться, то надлежит немедленно их захватывать и предавать их тут же на месте военно-полевому суду. Нам всем надо принять самые решительные меры, дабы дезорганизация и анархия не проникли в армию».

Эта телеграмма поступила и в Петроград, в канцелярию Временного правительства, и была тотчас доложена Гучкову. Новоиспеченный военный и морской министр поспешил к прямому проводу, чтобы узнать от начальника штаба подробности:

— Господин генерал, только что получили вашу тревожную телеграмму о беспорядках в некоторых пунктах Северного фронта. В Петрограде общее успокоение умов идет довольно быстро вперед. Очень рассчитываю, что это влияние через некоторое время скажется и у вас на фронте.

Алексеев был настроен менее оптимистично.

— Разбежавшиеся из войсковых частей Петроградского гарнизона нижние чины теперь появляются в ближайших гарнизонах тыла Северного фронта и оказывают растлевающее влияние на такие же запасные полки, как и составлявшие гарнизон Петрограда, — ответил он. — Не без влияния гастролеров из Петрограда или Москвы в Минске арестованы командующий войсками и начальник штаба. Приказал всех таких приезжающих предавать военно-полевому суду по возможности на месте для быстрого приведения в исполнение приговоров.

Он сделал паузу, подождал, не поступит ли возражений от поставленного революцией министра, и продолжил:

— Главнокомандующие принимают все меры к тому, чтобы сохранить от всякого влияния боевую силу. Генерал Корнилов проехал через Могилев и будет завтра в Петрограде.

Появление делегаций от

Советов депутатов и боевых групп «рабочей партии» для разоружения полицейских — это оказалось еще полубедой.

Не успел закончиться разговор с Гучковым, как поступила телеграмма из Пскова от генерала Рузского. Ознакомившись с нею, Алексеев взялся за составление еще одного послания — на этот раз на имя верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича. Депеша Рузского вызвала у начальника штаба особенную тревогу. Это отразилось в строках его донесения:

«Всеподданнейше доношу: Главкосев телеграфирует, что Петроградским Советом Рабочих и Солдатских депутатов издан „Приказ № 1“ Петроградскому гарнизону о выборах комитетов из представителей от нижних чинов, о главенствующем значении самого Совета и взаимоотношениях между офицерами и нижними чинами. Приказ этот распространяется в воинских частях и вносит смущение в умы… Донося об изложенном вашему императорскому высочеству, докладываю, что одновременно с сим я спишусь с председателем совета министров, председателем Государственной Думы и военным министром, указывая, что при продолжении подобной неурядицы зараза разложения быстро проникнет в армию и армия станет небоеспособной.

Генерал-адъютант Алексеев».

Пока новый главнокомандующий, еще пребывающий на Кавказе, осознает значение надвинувшейся опасности, пока раскачаются князь Львов и Родзянко… Время не терпит. «Приказ № 1», — Алексеев сам с карандашом проштудировал его, — зараза пострашней чумы, холеры или оспы. Те эпидемии могут вызвать смерть сотен и тысяч, эта вызовет смерть всей российской армии, а следом — и смерть России.

Начальник штаба пригласил генерал-квартирмейстера Лукомского, в ведении коего помимо прочих находились службы разведки, контрразведки и полевой жандармерии:

— Соблаговолите, Александр Сергеевич, принять все меры, чтобы ни один экземпляр этого отвратительного листка не проник в действующую армию. Проверять личные вещи каждого солдата, прибывающего на фронт! Досматривать грузы! В первую очередь те, где пунктом отправления значится Петроград. Обнаружение «Приказа № 1» должно расцениваться как основание для применения высшей кары. Вы меня понимаете?

— Так точно, ваше высокопревосходительство! — Лукомский сделал пометку в тетради. — Позвольте уточнить: проверять только нижних чинов?

— Всех — вплоть до унтер-офицеров и фельдфебелей. На офицеров сие распоряжение, безусловно, не распространяется. Они верные слуги престола, наша надежда и наша опора.

Старый генерал иногда позволял себе говорить с пафосом.

7

Глубокой ночью Путко прибыл в Венден, где размещался второй эшелон Одиннадцатой армии, в составе которой действовала его отдельная штурмовая полевая батарея. Антон решил во что бы то ни стало вернуться именно в нее к солдатам, с которыми прошел весь путь, начиная с Юго-Западного фронта, с предгорий Карпат, и до столь памятной газовой атаки немцев совсем неподалеку отсюда, в районе Икскюля. На батарее — Петр Кастрюлин, Авдей, Цвирка — его крепкая большевистская ячейка. Надежная опора…