Закон «дегтярева»
Шрифт:
– Договорились, – сказал я – и рухнул вперед, лицом в траву, обильно смоченную чужой кровью. Если мое предположение верно, то сейчас позади меня раздастся пулеметная очередь, и последний «борговец» перестанет отравлять своим присутствием Толстый лес. Если нет – значит, отбегался я по лесам, так как золотой контейнер на моем поясе сдвинут назад и снайпер увидит его непременно.
Но, видимо, на сегодня лимит удачи я исчерпал. Очереди не последовало. Лишь голос над головой произнес слегка удивленно:
– Охренеть. Ну ладно, хочешь так сдохнуть – твое дело.
Я прямо кожей
А потом раздался выстрел. И я почувствовал, как мне на шею брызнуло что-то очень теплое, почти горячее. Интересное ощущение – испачкать свой загривок в собственных мозгах.
Правда, мозг, слегка шокированный ожиданием неминуемой смерти, в следующее мгновение воссоздал верную картину происходящего. Выстрел прозвучал рядом, но не над моей головой, а маленько подальше.
И этот выстрел был не винтовочным.
А потом мне в плечо ткнулся ствол винтовки, и если б я резко не откатился в сторону, прямо на меня рухнул бы труп снайпера с головой, развороченной так, будто по ней кувалдой треснули. Странно, чем это его? И кто?
Правда, в следующее мгновение все стало ясно. Из кустов, пошатываясь и постанывая, вышел Фыф, держа «ярыгина» стволом книзу. То есть убитый снайпер – его работа.
– Неплохо, – сказал я, кивнув на труп. – И главное – вовремя.
– Стараемся, – промямлил шам, бледно-серый с лица, как туман собственного производства.
– Правда, странно, – заметил я. – С пистолетной пули так башку не взрывает.
– А я их доработал, – сказал Фыф, морщась при этом – небось, страдал похмельной головной болью.
– То есть?
– Надрезал слегка.
– То есть нарушил Гаагскую конвенцию и наделал пуль «дум-дум», – кивнул я, при этом не забывая поглядывать на кусты, из-за которых вылетела очередь, подарившая мне спасительную секунду.
– Конвенция твоя распространяется только на регулярные армии, – парировал Фыф. – А я, можно сказать, частное лицо, только что спасшее твою башку от порции свинца.
– Обычно то же самое проталкивают пленные тем, кто их поймал и нашел магазин с такими пулями, – заметил я. – Перед тем, как быть расстрелянными без суда и следствия. Не любят на войне пули «дум-дум», независимо от того, кто их применяет.
– Плевать, – раздраженно тряхнул глазными щупальцами Фыф. – Сейчас меня больше интересует, кто это там в кустах нас с тобой изучает. Я б его давно завалил, но он, вроде, стрелять не собирается.
В плане похвастаться – это Фыф завсегда молодец. Одно дело ростовую мишень отработать с пяти метров, и совсем другое – с расстояния впятеро большего попасть из пистолета в человека, прячущегося в кустах.
Впрочем, попадать ни в кого не пришлось.
Кусты раздвинулись, и из-за них вышел на залитую кровью поляну крепкий мужчина в трехцветном камуфляже «Амеба», весьма распространенном среди украинских военных. Лицо этого человека
Хотя такие глаза в Зоне – обыденность. Это в городах люди не любят, когда на них эдак смотрят, словно хотят просверлить зрачками. Тут же у каждого второго такие вот внимательно-немигающие глаза, так что суровыми взглядами местный народ не удивишь.
Удивило меня другое. А именно – оружие, которое мужчина держал в руках.
Это был знаменитый ДП, пехотный пулемет Дегтярева с запоминающимся дисковым магазином, принятый на вооружение Красной армией аж в тысяча девятьсот двадцать седьмом году. С ДП-27 советские солдаты прошли всю Великую Отечественную, кроша из них фашистов на всех фронтах. После войны эти очень неплохие для своего времени пулеметы были сняты с вооружения и либо проданы за рубеж, либо отправились на секретные склады, которых по огромной территории СССР было разбросано великое множество.
Лицо пулеметчика показалось мне знакомым. Присмотрелся – точно, он самый. Только в тот день, когда мы с ним встречались в последний раз, не было у него трехдневной щетины, а на плечах красовались не амебные пятна без признаков знаков различия, а погоны с майорскими звездами в обрамлении листьев калины.
Пулеметчик подошел, ухмыльнулся уголком рта.
– Ну, здорово, Снайпер.
– Ну, здорово, майор…
– Стоп, – прервал меня пулеметчик. – Во-первых, уже не майор. Повысили меня до полковника, но за звездочки здесь пусть другие выслуживаются. Мне, если помнишь, не звания важны, мне за державу обидно. Поэтому теперь я просто свободный сталкер. А во-вторых, коли я теперь никому ничего не должен и со старой жизнью покончено, то решил я, что фамилии у меня тоже больше нет. Только позывной. Или погоняло по-местному.
– И какой же у тебя теперь позывной-погоняло? – поинтересовался я.
– Дегтярь, – спокойно произнес бывший полковник. – Догадаешься, почему? – И он похлопал по диску пулемета Дегтярева. – Я его модернизировал парой-тройкой артефактов, так что теперь эта машинка даст сто очков вперед любому «Печенегу». Безотказная, легкая, арты пулю разгоняют в стволе до невообразимой скорости, плюс вес пулемета уменьшают вполовину. В общем, мечта. Жаль, на «черепашку» и его друзей только шесть патронов осталось, больше не было.
Я бросил взгляд на фанатика в экзоскелете. Действительно, пара отверстий в броне имеется, как раз напротив плеча и правого легкого. А рядом – вмятины от моих пуль. Так вот почему «черепашка» не смог свой пулемет оперативно поднять на уровень моей груди и одним нажатием пальца решить свою проблему… Ранен был. А я в горячке боя и не заметил двух крохотных отверстий на поцарапанном, грязном экзоскелете.
– Спасибо, сталкер, – сказал я.
– Было б за что, – пожал плечами Дегтярь. – Я Долги Жизни не собираю, просто помог старому знакомому. Зато теперь будет чем дефицит патронов восполнить.