Закон обратного отсчета

Орбак Леся

— Они как будто из одной банды были. И еще, мне показалось… У той, которая остановилась, чтобы забор заделать, кофта на спине топорщилась. Как будто коса толстенная запрятана.

— Думаешь, друзья Риты?

— А вдруг?

— Я, вроде, связался с ней. В Инстаграме. Взяла телефон, обещала перезвонить…, — Джен замолк, напрягая слух. — Ты слышишь?

— В калитку стучат что ли? — Джа поставил бокал, на цыпочках выходит в гостиную. Спустя два отчетливых стука возвращается за последним глотком. — Напомни, почему у нас окна выходят на улицу, а не во двор, обнесенный неприступной крепостной стеной?

— Я на заборе сэкономил, — отвечает Джен.

Прихватив

со стола чезет, инквизитор выходит во двор. Прислушивается.

— Я знаю, что вы здесь, — раздается из-за забора. — Это Рита. Откройте, пожалуйста. Нам нужно поговорить.

Голос похож. Джен машет рукой пророку, чтобы спрятался в доме, и откликается:

— Ты одна или со своими друзьями?

— С друзьями. Но они здесь, чтобы защитить вас. Пожалуйста, поверьте, я все объясню. Вы же спасли мне жизнь, и я пытаюсь то же самое для вас сделать.

— Послушайте, — перебивает причитания Риты вкрадчивый женский голос. — В вас только что стреляли, и эта дамочка еще вернется. Мы хотим помочь. Кроме того, вы все видели, мы можем войти и без приглашения.

— Не лучшее время, — хмуро отвечает Джен. — Я без штанов и с пистолетом.

— Спасибо, что предупредили, — смешок. — И все же. Сейчас два часа ночи, и лично я предпочла бы сладко спать на выглаженных простынях в Ибисе, после двух бокалов мартини, чем стоять у вас под дверью. Но если мы уйдем, может вернуться ваша подруга и повторить подвиг с тиром уже на вашем доме.

Да чтоб вас! Из двух зол выбирать неизвестное или абсолютное — та еще задача. У Джена мозги за день и без того в кипящий кисель превратились. Любопытная физиономия Джа выглядывает из-за двери, и Джен яростно машет ему, чтобы скрылся с глаз долой. Чем меньше мишеней в зоне видимости, тем проще будет защищаться. Сняв пистолет с предохранителя, Джен делает шаг к калитке, чтобы впустить полуночников.

Грудь болит, будто ужаленная. В глаза бьет свет прикроватной лампы. Джена качнуло. Из-под пальца исчез спусковой крючок. По вытянутой с пистолетом руке спиралью обвивается тонкий стальной пояс, он тянется справа, из ладони Медной, шагнувшей в соседнюю комнату через дыру окна вслед за Денди.

— Джен! — зовет пророк снизу. — Джен, нет! — Он бежит вверх по лестнице, перепрыгивая через ступеньки.

Руку дергает вверх, это Медная натянула аркан. Пистолет подлетает к потолку спальни Джа, рассыпается прямо в полете и пеплом сыпется на постель. Олька жмется к изголовью кровати, целится в Джена из револьвера, но больше не стреляет — из его груди уже торчит несколько дротиков. Вот откуда боль. Тяжелой тенью рядом вырос Макс, краем глаза Джен замечает взведенный кулак. И лампа меркнет.

Мутит. На этот раз топливо перекатывается в голове, как в полупустом бензобаке, от этого не ясно где верх, где низ. Открыть глаза страшно. Джен собирается из бесформенной массы в границы тела. Возвращаются сигналы — правая рука затекла, болит ссадина на ягодице, левая нога болтается в воздухе, свисает с кровати. Джен дышит медленно, куце. Чем больше воздуха забирают легкие, тем тяжелее бензин в голове. Собравшись с мужеством, Джен открывает глаза.

Комната. Его, родная, с икеевской аскетичной мебелью, люстрой без одного плафона и свалкой в углу из книг, рюкзака, пакетов уже и не вспомнить с чем. Из-за задернутых штор прорывается ветер — окно открыто. Или разбито? Джен поднимается на локтях, затем садится, постепенно привыкая к вертикальному положению. События минувшей ночи проявляются в памяти нечетко, будто отголоски

кошмара, из которого удалось проснуться. Джен слышит голоса. И сладкие запахи из кухни. Они внушают надежду, что трагедии не случилось.

Наспех умывшись, чтобы только продрать глаза, Джен спускается вниз.

В гостиной никого, но стол заставлен ноутбуками. На экранах всех четырех одна и та же программа с картой города и мельтешащим списком улиц в правой части. Поиск. Саввины штучки.

На кухне остывает внушительная горка жаренных с яйцом гренок. Пророк меланхолично листает на смартфоне ленту соцсети. Спокойный. Расслабленный. Джен с облегчением понимает, что би ни случилось ночью — обошлось.

— Привет, Джанго Освобожденный, — Джа улыбается устало. На лице следы бессонной ночи, на предплечье — лихо брызнувшего масла.

— Привет. А чего «Пантенолом» не намазал? — спрашивает Джен, кивая на ожог.

— Не нашел в аптечке.

— Потому что он в холодильнике, — достав баллончик со спреем, Джен взбалтывает его и аккуратно распыляет пену на подставленную руку.

Джа кривится от холодной шапки, размазывает пальцем по всему предплечью.

— А причем здесь Джанго? — спрашивает Джен.

— Тебя освободили из рабства нашего невидимого врага, — отвечает Джа пафосно. — Ребята смогли выудить передатчик. Или маячок. Мы так и не поняли, что это.

— И кто это мы?

— Дружки Риты. Парня зовут Яном, его напарницу Татьяной. Татьяна с Ритой сейчас во дворе цветочки разглядывают, а Ян подстраховывает наших девчонок. Они у Косы. Юлю сегодня хоронят.

Джен вспомнил. Гренка застряла в горле.

— Блять. Нам тоже там надо быть.

— Не надо, — режет Джа. — Только подставим еще больше народу. Мало нам… Да что ж ты давишься? Налить кофе? Или молока?

Достав из холодильника свежую бутылку, Джа наливает молока в стакан, ставит перед инквизитором, который сжав кулаки, уничтожает гренки с остервенением мстителя.

— Слушай, я даже не знаю, с чего начать-то.

— Начни с того, что я вчера натворил.

— Ничего непоправимого, — успокаивает Джа, садясь за стол рядом. — Для начала спас мне жизнь, как обычно. Когда ты шуганул меня в доме спрятаться, я только шаг сделал и отключился. Ну и узнал нашу лестницу. Судя по всему, план был сначала меня грохнуть, пистолет в руке, как ты понимаешь, очень кстати пришелся. Потом, может, он бы и тебе пулю в висок пустил. В общем, когда он пошел наверх по лестнице, во мне что-то щелкнуло. Обычно я ведь не понимаю, что происходит. Правильно Романов тогда сказал, как в шутере, только управляю тоже не я. То есть мое сознание вообще не задействовано. А тут… Я будто раздвоился. Не как в прошлый раз, когда двое развлекались, а… — Джа задумался, подбирая описание. — Я словно… Это как экран смартфона с защитным стеклом. Под стекло воздух попал, и оно местами отошло, видел же, пузыри такие появляются. Вот то же самое, только в сознании. Будто я-ЗлойДжа иду наверх, чтобы убить, а я-ДжаНормальный понимаю, что убить там наверху я могу только Ольку. То есть, я внезапно осознал, что вот-вот убью свою девочку! И не могу остановиться! Ноги, руки свои остановить не могу! И я начинаю пытаться сорвать с себя само намерение туда идти. Как пленку с экрана. Освободиться. Только бы… — Джа срывается, пережитый страх и ярость фантомными болями накрывают пророка, прорываются дрожью в голосе. Он силится унять ее, уткнувшись ртом в сжатый кулак. Усмиряет, как взбесившегося внутри зверя. Продолжает, после нескольких глубоких вдохов. — И, прикинь, у меня получилось.