Заманчивая мишень

Мюррей Уилл

– Не забудьте ингалятор.

– Я всегда ношу его при себе на случай приступа.

– Когда войдете в ворота, вдохните как следует. Стероиды поддержат вас до конца церемонии.

– Отличная мысль. Так и сделаю, - согласился Орвилл Ролло Флетчер.

Он зашел в ресторан, довольный уже тем, что наконец-то оставил постылый номер, заказал превосходную грудинку, печеный картофель и хлеб. И две порции орехового пирога.

По пути из ресторана к нему пристал нищий в потрепанном пальто и склеенной липкой

лентой темных летних очках.

– Подайте доллар, - попросил нищий негромким голосом.

– Извините, дорогой.

Нищий был явно пьян, поскольку тут же навалился на Орвилла, потом, правда, шатаясь отошел.

Орвилл похлопал себя по карману и с облегчением ощутил, что бумажник на месте. Однако руки его не нащупали ингалятора.

С колотящимся сердцем он осмотрел тротуар у своих ног, прошел обратно к ресторану, но безуспешно.

Слава Богу, ингалятор оказался у него в номере на тумбочке возле кровати. Странно, Орвилл был совершенно уверен, что, уходя, захватил его с собой.

– Нельзя забывать вансерил, - пробормотал он, пряча ингалятор в карман. В вестибюле Флетчер купил большой пакет соленых орешков. В последнее время они стали его любимым лакомством.

Глава 27

Римо Уильямс нашел мастера Синанджу на кухне Белого дома. Тот задирал президентского повара.

– Что за соусы ты навязываешь своему повелителю?
– спросил Чиун.

– Французские. Я французский повар.

– Лжешь. Ты не француз.

– Я не назывался французом. Я французский повар. Готовлю блюда на французский манер. Я итальянец.

– Значит, готовишь на итальянский манер! А итальянский манер - это манер Борджиа. Ты Борджиа?

– Меня возмущают намеки, что мои кушанья ядовиты.

Увидя в дверях Римо, кореец сказал:

– Взгляни-ка на эту стряпню. Неудивительно, что Президент так располнел.

– Он сбросил десять фунтов с тех пор, как готовить ему стал я, возмущенно заявил повар. Его высокий белый колпак негодующе задрожал.

Чиун держал в руках какие-то бутылки. Внезапно он шагнул к раковине из нержавеющей стали и крепко сжал над ней кулаки. Бутылки разлетелись на мелкие осколки. Мастер Синанджу отдернул руки так быстро, что голландский соус не испачкал ему пальцы и стекляшки их даже не коснулись.

Потом кореец нажал кнопку мусоросборника, и трудно сказать, что издавало более громкий стон - стекло в устройстве или повар при виде этого.

Чиун уставился на него блестящими карими глазами.

– Отныне ты будешь подавать рис, приготовленный на пару, и не станешь портить его ни коровьим маслом, ни специями. Из птиц будешь готовить только утку. Можешь подавать любую рыбу, не испорченную твоими грубыми соусами. Курицу нет. Говядину нет.

– Первая леди любит моллюсков.

– Никаких моллюсков. У рыб нет панциря. У насекомых и черепах он есть.

–

Я скорее уволюсь!
– гневно произнес повар.

– И окажешь своей стране огромное благо.

– Тогда, пожалуй, не стану.

– Если ты будешь готовить сносную еду, а те, кто ее пробует, не умрут и не заболеют, то можешь остаться, - разрешил Чиун.

Повар сорвал с головы высокий колпак и в приступе ярости изорвал зубами накрахмаленную ткань в клочья.

– Папочка, можешь уделить мне минутку?
– вовремя вмешался Римо.

Чиун оставил повара сражаться с мусоросборником.

– В чем дело, Римо?

– Я больше не ассасин.

Карие глаза корейца сузились. Гладкий лоб покрылся морщинами, а морщинки, расходящиеся от носа, напротив, разгладились от возмущения.

– Ты Синанджу. И будешь ассасином, пока твои ленивые кости не лягут гнить в землю.

– У меня новая должность.

– Глупец!

– Не обзывайся.

– Разве твоя новая должность называется не так?

– Оставь, Ты видишь перед собой нового Римо Уильямса.

– Ты выглядишь прежним Римо Уильямсом.

– Прежний был ассасином.

– А ты кто?

– Контрассасин.

Чиун холодно посмотрел на своего ученика.

– Как это понимать?

– Ассасин, который сражается с другими ассасинами.

Кореец недовольно скривился.

– Кроме нас с тобой, других ассасинов нет. Все остальные хуже и недостойны этого имени.

– Мне нравится, как это звучит. Римо Уильямс, контрассасин.

– Тупица, - отозвался мастер Синанджу, вспомнив слово, которое услышал на одном из флоридских пляжей так давно, что не использовал его уже много лет.
– Ты тупица.

– Я не тупица.

– Контртупица, если так тебе нравится.

– Слушай, я просто пытаюсь найти себя. Что, нельзя?

– Поздно. Я нашел тебя много лет назад и по доброте душевной сделал родным. И что же получаю? Ни подарка, ни благодарности, ни уважения. Болван!

– Не называй меня так.

– Тогда ты называй себя тем, что ты есть - ассасином Синанджу.

– Я контрассасин. Чиун надул впалые щеки.

– Это все равно что сказать "антисинанджу".

Римо захлопал глазами.

– Я об этом не подумал.

– Ты никогда не думаешь. В том-то и беда. Пошли, я еще не закончил розыски тех, кто строит заговоры против Президента-марионетки.

– И кого ты уже отыскал, не считая повара?

– Визгливую королеву.

– Вряд ли она участвует в заговоре. Как только Президент погибнет, ее тут же вышвырнут на улицу.

– Можно хитростью создать линию наследования. Ты обратил внимание, что после вчерашних событий нигде не видно вице-президента?

– Смитти говорит, что вице-президенту велено пока не появляться в Белом доме.