Записки агента Разведупра
Шрифт:
— Да! Я подкупил кое-кого, и тот имеет доверие у председателя Фену. Но, насколько мне известно, в этом уставе нет ничего интересного для штаба РККА.
— Не наше дело. Приказ достать — мы достали, и баста. Отлично. Очень хорошо. Подлинный, — произнес Бергман с какой то загадочной улыбкой и, взяв мой рапорт, положил в портфель. — Кто этот «кто-то»? — спросил он, пристально взглянув на меня.
— Лицо, пользующееся доверием и которого можно кооптировать в нашу работу. Но одно непременное условие: я никогда не назову его имени, — ответил
— Белый? Финляндец или эмигрант? — спросил Бергман раздраженно.
— Белый. Его услугами мне приходилось пользоваться и раньше, — ответил я.
— Ну ладно… Я не понимаю, к чему эта скрытность. Много ему придется платить?
— Тысяч пять за поручение.
— Ого! — воскликнул Бергман, — у этой сволочи аппетит!
— Да, но зато и его данные хорошие. Подлинный устав говорит за это, — сказал я и встал.
Направился к письменному столу и, взяв блокнот, вернулся к Бергману.
— Мне нужно тридцать пять тысяч, — произнес я, составляя авансовую расписку, — прошу вашей выдачи.
— На какой предмет? — спросил Бергман угрюмо.
— Подотчетных сумм нет, а завтра я должен заплатить товарищу Хирвонену двадцать одну тысячу марок за организацию нового этапа.
— Хорошо. Задержите его до моего прихода на квартире «Спортсмена». Я дам ему инструкции. Винтовки и наганы находятся в пограничной комендатуре. Переотправка должна происходить осторожно, и если эта сволочь влопается, то я дам приказ расстрелять его бабу и брата. Вы так ему и объясните. С ними нечего миндальничать. Деньги берут, проклятые, а трусят. Сколько числится коммунаров в отряде Хейсканена? — произнес Бергман, вынимая из портфеля пачки новеньких кредиток и отсчитывая мне просимую сумму.
— По его данным, сорок три.
— Скотина! Организация отряда в сорок головотяпов обошлась уже в полтораста тысяч. На кой черт вообще эта бобрищевская затея? Попрячут оружие в землю и будут ждать прихода революции. А сами не рискнут подстрелить даже какого-нибудь шпика, — разносил финпартийцев Бергман и, передав мне деньги, опустил портфель на пол.
— Завтра утром я жду вас около Коркеасаари с товарищем Муценек. Прибыла партия «камешков», надо реализовать срочно. Но уже подыщите нового покупателя. Помимо того, Павлоновский приложил колье в сто жемчугов. Позондируйте уже сегодня покупателя. Относительно того таинственного сотрудника напишите мне рапорт. По инструкции, как вы знаете, имя знать и не нужно. Вы отвечаете за него, товарищ, не так ли?
— Вполне, — ответил я и убрал деньги.
— Отлично. Не может ли он дать нам напрокат часть переписки между Фену и парижским комитетом? Если он уже может дать устав, то и это возможно. Интересные письма сфотографируем, для вербальной ноты финскому правительству составим доклад Коппу, и дело в шляпе. К следующей неделе заготовьте мне списки членов компартии, депутатов Сейма и укажите количество их выступлений за прошлую сессию. К осени надо чистку провести по нашим данным, а не по брехне их Цика, — сказал Бергман,
Взял свой портфель и, пожав мне руку, вышел. Устав Комитета по оказанию помощи русским эмигрантам в Финляндии был вручен Бергману.
— Этот устав не подписан генералами Баратовым, Миллером, Врангелем и Деникиным. В нем сорок параграфов, а устав дисциплинарных взысканий имеет что-то больше пятидесяти параграфов, — сказал Бергман, недоверчиво взглянув на меня.
— Принесите мне эти уставы, и я докажу вам, что агента вашей разведки надо ликвидировать, — предложил я Бергману, уверенный в изобретательности агента.
Бергман дал согласие представить на проверку эти документы.
И через день я сообщил ему, что уставы написаны на пишущей машинке одного «бюро переписки» по заказу Освальда Тирмана. Бобрищев и за эти «уставы» уплатил Освальду несколько тысяч марок.
— Совершенно правильно, атташе получил от Освальда эти уставы. Он внимательно изучал подписи, скрепленную печатью ньюландского губернатора актовую бумагу и прочитав несколько переведенных страниц, сказал: «Настоящая, а в ней нет ни черта. Значит, у них есть еще другой устав, по которому все военнообязанные считаются состоящими на военной службе».
— Такого устава нет, — сказал я.
— Нет, есть! У меня есть сведения, что каждый офицер получает жалованье из Общевоинской организации, — возразил Бергман, уверенный в явной истине своих «сведений».
— Товарищ Бергман, это абсурд, таких сумм не выдают. Есть пособие инвалидам и неимущим, — произнес я, стараясь убедить Бергмана и этим избавить себя от приобретения «второго» устава.
— Хорошо, я вам докажу. Агент моей разведки представил мне копию секретного устава, — согласился Бергман и, положив в портфель сфабрикованные «документы», рассмеялся.
— Идиота Бобрищева надували и продолжают надувать всякими «важными» бумажками вроде этих сочинений угробленного Освальда. Ему вчера опять «удалось» купить у финна-коммуниста секретный список агентов тайной полиции. Имена начальника и его помощника верные, а агентура… Ха-ха-ха. Я не нашел ни одной настоящей фамилии — все брехня. А «пятерка» уплыла в карман маргаринового коммуниста. Знаете такого — Сало, работает в сенатской типографии? — продолжал он с злорадным смехом.
— Сало? Это же самый верный агент товарища Розенталя, — сказал я.
— А теперь он у кого в списке? — спросил Бергман.
— У товарища Муценека, — ответил я, — под кличкой «Пекарь».
Лицо Бергмана перекосилось от злобы.
— Бандит! Я этому Муценеку дам жару. Слушайте, товарищ, это же бар…. в конце концов. Розенталь передает провокаторов Муценеку, а тот, головотяп, пользуется их услугами? — воскликнул взбешенный Бергман и что было силы треснул кулаком по столу. — Я ликвидирую это. Ах, «Пекарь», так, значит. Пошлем-ка его в командировку. Розенталю я предпишу убрать эту собаку в три счета. У вас тоже агенты Розенталя. Всех вы знаете?