Шрифт:
Писатель остаётся писателем в любой момент своей жизни, и даже после. Об этом «после» и пойдёт речь. Разумеется, как всю свою жизнь, так и потом, я никогда не марал бумагу ради тщедушной цели – заслужить «великое звание писатель», а делал это только по велению души передать людям ту искренность, которую бы мог пролить на мои записи главный мозг вселенной – Бог. Писать – это трудное счастье. И счастье, и труд не малый. Но трудно мне писать не потому, что у меня больные руки, или нехватка времени и сил, напротив – сил во мне, как говорится, хоть
Но..
Бог всемилостив! Надо надеяться. Да и я, всё – равно, просто не могу не писать.
1
Было тёплое утро. Где-то неподалёку слышалось журчание воды. Свиристели птицы. Пахло полевыми цветами. Я приоткрыл сначала левый, потом правый глаз. Небо… синее-синее, в нежно-жёлто-розовых лучах утреннего солнца. Я лежал на мягкой траве, и был бы совершенно голым, если бы на мне не было чьих-то оранжевых трусов в белую полоску и сереньких тряпочных тапочек.
Самая большая радость человека поутру заключается в том, что он просыпается живым – пронеслась во мне счастливая мысль по старой привычке.
Я неторопливо встал на ноги и подошёл к небольшой речушке с намерением умыться. И тут…
Незнакомое лицо, представшее моему взору из моего же собственного отражения в воде, ошарашило меня настолько, что я чуть не потерял сознания.
Это был не я!
Не веря глазам, я дотронулся до своего-чужого лица. Отражение повторило мой жест, и ужас отразившийся в его глазах, вторящий моему внутреннему состоянию, уверил меня, что оно было всё-таки мной.
Что же случилось вдруг этой ночью? Вторая половина вчерашнего дня будто бы стёрлась из памяти каким-то важным событием, которое, увы, никак не обозначалось в сознании.
Немного погодя, успокоившись и наконец умывшись, я принялся с интересом рассматривать самого себя в водяном отраженье.
Надо же, думал я, ещё вчера чахлый, пожилой, полулысый брюнет, за одну ночь превратился в румяного, мускулистого шатена с роскошной шевелюрой. Как такое возможно? И если это не сон, то, чёрт возьми, что же тогда это такое?!
Ответа на моё недоумение пришлось ждать недолго. В ближайшей берёзовой роще скрипнула сухая ветка старого дерева. Я оглянулся на звук. Из рощи навстречу мне вышел аккуратно одетый молодой человек среднего телосложения, примерно одного со мной роста. В руке у него был небольшой зелёный чемоданчик.
– Здравствуй! – произнёс незнакомец подойдя ближе.
– Здравствуй! – ответил я, каким-то чужим голосом, мягким, но в то же время более мужественным, чем был у меня раньше.
Молодой человек показался мне почему-то знакомым, или похожим на кого-то из знакомых. Хотя, на кого он мог быть похож?..
– Так и знал, что ты будешь именно здесь, – продолжал он. – Ты очень точно описал это место.
– Я?.. –
– Ну, не я же! – рассмеялся он добродушно и, поставив свой чемодан на землю, бросился меня обнимать, приговаривая уже совершенно серьёзным голосом. – Честно говоря, я давно тебя ждал… Мы все тебя ждали.
Удивляться было уже дальше некуда. Я оттолкнул от себя парня и, стараясь не волноваться, спросил:
– Что это за место, которое я «точно описал»? И откуда ты меня знаешь, если я не помню кто ты такой?
Пропустив мимо ушей мои вопросы, парень указал на чемодан.
– Твоя одежда. Если хочешь, можешь одеться. А то, как-то странно, и не очень прилично идти в город в одних полосатых трусах – пусть даже таких нарядных – и тапочках на босу ногу.
Я открыл чемодан и, решив отдаться на волю сложившихся обстоятельств и больше ни о чём не спрашивать, стал одеваться.
Изысканный, лёгкий тёмно-бежевый костюм пришёлся мне как раз впору. На удивление удобные, полуоткрытые летние туфли, надетые мной поверх тонких сетчатых носков, были моего размера. Последним атрибутом вытащенным мной из чемодана были странные плоские пластины, прикреплённые к забавному приспособлению, напоминающему сверхмодные подтяжки для штанов. Видя, что справиться с ними я сам не в состоянии, мой новый приятель покачал головой и опять добродушно рассмеялся.
– Ты же!.. Ты же сам их придумал! – сообщил он сквозь хохот. – Чтобы перемещаться по воздуху.
– Не помню, – признался я. – Сегодняшний день, вообще, какой-то непонятный.
– Что же тут непонятного? Не каждую ночь переходишь из прошлого в будущее!
– Так я, значит, в будущем? – всё же не удержался от вопроса я.
– Ну, можно и так выразиться. У любого человека в определённый час наступает это вечное будущее.
– Знать бы на все сто процентов, что всё это не сон, – пробормотал я себе под нос.
– А зачем оно тебе? Какая разница? – ответил услышавший мои слова «незнакомец», казавшийся почему-то таким хорошо знакомым.
– Ладно, идём, – сказал я, кинув обратно в чемодан «подтяжки» с пластинами для передвижения в воздухе.
2
– Да… а как тебя зовут? Ты забыл представиться, – спросил я.
– О, извини, я не подумал, что ты можешь не помнить и этого, – ответил он несколько обиженным голосом. – Моё имя – Афелий.
– Хм, прямо как у главного героя одного из написанных мной когда-то романов, – подметил я, и внимательнее посмотрел на парня.
Тут то мне и стало понятно, что не напрасно он показался мне на кого-то похожим. Он был, как две капли воды, похож именно на того Афелия, которого я однажды придумал для своего приключенческого романа и так красочно обрисовал: худое, несколько бледноватое европейское лицо, чёрные, причёсанные на прямой пробор и спускающиеся почти до плеч волосы, брови немного вразлёт, нос горбинкой, губы с вечной полуулыбкой, тёмно-серые глаза с прищуром и острым любопытствующим взглядом, жилистые руки, осанка уверенного человека.