Записки русского интеллигента
Шрифт:
Прочитав несколько лекций (я читал 4 часа в неделю), числа 9 октября я приехал в Москву. 12-го вечером к нам пришла опять Анна Михайловна Оленина – принимать роды, а рано утром появилась на свет наша Танечка. Папа уже вызвал профессора Н. И. Побединского, но на этот раз его помощи не потребовалось. Крохотная девчурка ещё лежала на кровати у Катёнушки, когда Побединский спросил:
– Ну что же, довольно? Больше не хотите родить ребят?
– Нет, я хочу иметь шестерых! – ответила Катёна, хотя только что перенесла тяжёлые муки.
Крёстным отцом мы просили быть папу, крёстной матерью – Надежду Петровну Щепотьеву. Крестили Танечку у нас на квартире на Девичьем Поле, в гостиной. Крестил настоятель клинической церкви отец Пётр Николаевич Померанцев, который раньше служил диаконом в университетской церкви, и все мы его любили и за торжественную службу, и за чудесный тенор.
13 октября, в день рождения Танечки, первый раз выпал снег, и папа, очень довольный внучкой и крестницей, говорил:
– Это у нас Снегурочка родилась.
Снегурочка
В Москве я в первую очередь отправился к Петру Николаевичу Лебедеву – посоветоваться относительно оборудования кабинета, лаборатории и проектирования предстоящей постройки Физического института. Пётр Николаевич тоже был очень доволен моим назначением. Я стал первым из его учеников, получивших профессорскую кафедру. Мы много говорили с ним о нарождавшемся новом институте. Пётр Николаевич помог мне сделать первые заказы у заграничных фирм. Всё это описано в моей статье, посвящённой памяти Петра Николаевича, – «Учитель и друг».
Для записи заказов, необходимых физической лаборатории Саратовского университета, Пётр Николаевич подарил мне толстую тетрадь – она и сейчас хранится у меня {335} . На её первой странице рукой Петра Николаевича сделана такая запись: «Профессору В. Д. Зёрнову для умеренности и аккуратности от друга П. Лебедева. Москва, 19. VIII. 09». Я был в восторге от такого определения наших отношений с учителем.
Почти всё оборудование для будущего института я получал из-за границы, в основном через фирму Трындиных. И произошло это следующим образом. Когда я зашёл в магазин Трындиных к моему приятелю Алексею Наркизовичу Кирову, с которым мы в 1900 году ездили за границу и который заведовал физическим отделом фирмы, и рассказал ему о моих делах, он говорит:
335
В настоящее время тетрадь хранится на кафедре общей физики Саратовского университета.
– Вы уж не обходите нашу фирму.
– Да ведь, дорогой Алексей Наркизович, мне надо преимущественно заграничное оборудование!
– Ну да, конечно! Вы будете получать заграничное оборудование в заграничной упаковке прямо в Саратов и на 15 процентов дешевле заграничных каталогов.
Я, конечно, удивился такому фокусу, но Киров сейчас же открыл мне его секрет.
– Фирма Трындиных получает у заграничных фирм уступку в 30 процентов с цен каталогов. 15 процентов будут отдаваться в пользу фирмы Трындиных, а для Саратовского университета приборы будут обходиться на 15 процентов дешевле, и вам не будет никаких хлопот.
Разумеется, я использовал это предложение и в большинстве случаев прибегал к посредничеству фирмы Трындиных. Я приходил в магазин Трындиных, и Алексей Наркизович требовал непременно исполнения подробности чисто московской. Первой фразой его было: «Вы ведь саратовец, так прежде всего пойдёмте позавтракаем в трактир „Саратов“ {336} (он размещался у Сретенских ворот, недалеко от магазина), а потом будем говорить о делах». За прекрасный завтрак он ни в коем случае не разрешал мне платить: на такого рода действия фирма отпускала особый кредит (да в те времена всё это стоило гроши). Затем мы возвращались в магазин, просматривали каталоги заграничных фирм, и я делал пометки. Сам Алексей Наркизович был большой знаток физической аппаратуры, и его советы мне тоже пригодились. Потом всё мной отмеченное в короткий срок в чудесной заграничной упаковке появлялось прямо из-за границы в Саратове. Киров присылал позже счёт с 15-процентной скидкой в заграничной валюте, и бухгалтерия переводила Трындиным русскими деньгами по курсу дня.
336
Московский ресторан «Саратов» находился на Сретенке в доме Дубровиной.
П. Н. Лебедев рекомендовал мне в первую очередь оборудовать небольшую, но очень хорошую мастерскую и найти хорошего механика, помог составить заказ на станок и принадлежности к нему. Заказ я направил лучшей немецкой фирме «Лорх и Шмидт».
Когда я сказал об этом В. И. Разумовскому, то он удивился, зачем кафедре физики механическая мастерская, но авторитет Петра Николаевича его «победил». Когда мастерская начала работать, Василий Иванович часто вспоминал, как он был не прав, сомневаясь в её необходимости. Много раз позже мне приходилось отстаивать мастерские при физических лабораториях перед администрацией – и не всегда так успешно, как в самом начале моей профессорской деятельности.
Механиком я пригласил молодого человека, только что женившегося на дочери нашего кучера Чувикова – Матрёше. Это был сын столяра – крестьянина из соседней с Дубной деревни Каргашино Фёдор Федосеевич Троицкий. Он и тогда слыл хорошим механиком, а впоследствии так усовершенствовал своё искусство, что стал известен, по крайней мере, всему университету. После революции он прошёл курс практического института и не получил звания инженера только потому, что не мог бросить свою работу и пройти обязательную двухлетнюю практику. Фёдор Федосеевич и до сих пор работает в Саратове,
337
Цистоскоп – металлический катетер с оптической и осветительной системами, с помощью которого производится осмотр внутренней поверхности мочевого пузыря.
С 1919 по 1923 год Ф. Ф. Троицкий обучался на механических курсах при союзе металлистов, после чего поступил в Саратовский индустриальный техникум, который окончил без отрыва от производства в 1926 году, получив специальность техника-механика по холодной обработке металлов.
Приступив к работе в Саратовском университете в должности препаратора кафедры физики с исполнением обязанностей мастера при физическом кабинете, Ф. Ф. Троицкий затем последовательно занимал должности: лаборанта кафедры физики, заведующего производством и директора Научно-конструкторской лаборатории, инженера экспериментальных мастерских, старшего механика НИИМФ при СГУ. Трудовой стаж Ф. Ф. Троицкого в стенах Саратовского университете составил в общей сложности 47 лет – с 1 сентября 1909 года по 16 декабря 1956 года (день выхода на пенсию).
Обращая внимание на наличие у Ф. Ф. Троицкого природных инженерно-конструкторских задатков и выделяя его заслуги перед Саратовским университетом, заведующий кафедрой общей физики и электроники СГУ, профессор П. В. Голубков писал: «За время своей работы в университете тов[арищ] Троицкий зарекомендовал себя высококвалифицированным специалистом в области разработки, конструирования и изготовления точной измерительной аппаратуры, широко эрудированным, обладающим весьма оширным опытом производственной и организационной работы, инициативным и дисциплинированным. По инициативе и непосредственном участии Ф. Ф. Троицкого была создана при Университете солидная научно-механическая база (экспериментальные мастерские), бессменным руководителем которых Ф. Ф. Троицкий был более 30-ти лет.
В период с 1917 по 1921 г[оды] тов[арищ] Троицкий совместно с коллективом мастерских выполнял по непосредственному заданию командования Красной Армии ответственные задания по разработке и освоению сложных специальных механизмов, до того времени импортировавшихся из-за границы. Столь же большую и ответственную работу вёл Троицкий в годы Великой Отечественной войны, оказывал весьма ценную помощь в деле обеспечения обороны нашей Родины.
Являясь талантливым конструктором и изобретателем Ф. Ф. Троицкий на протяжении своей многолетней работы предложил и лично осуществил многочисленные усовершенствования научной и учебной аппаратуры, а также новые, оригинальные конструкции разнообразных контрольных и измерительных приборов, клинических аппаратов, лабораторных станков для специальных целей и учебного обарудования. Общее количество указанных выше предложений Ф. Ф. Троицкого превышает 300. Ряд рационализаторских и конструкторских предложений Ф. Ф. Троицкого заригистрирован в Комитете по Делам Изобретений. Многие из предложенных Ф. Ф. Троицким новых конструкций оказались весьма ценными по своим качествам и позволили обеспечить проведение важных исследовательских работ, проводившихся различными кафедрами Университета» (Архив СГУ. Д. 66 [Ф. Ф. Троицкий]).
Троицкий сначала не решался бросить Москву и ехать в далёкий Саратов и, как он сам рассказывал, когда шёл из Каргашина в Дубну для окончательного разговора со мной, сел по дороге в лесочке подумать. Сидел-сидел да и уснул. Не знаю, во сне ему что привиделось или ещё как, но проснувшись, он решил ехать, хотя материальное положение в перспективе было не особенно завидным. Собственно, штатного места механика у меня не имелось, и Троицкий получал жалованье по штату служителя – 20 рублей в месяц, да я по счёту приплачивал ему из средств лаборатории по 5 рублей в месяц {338} .
338
Постоянным мастером «для изготовления оригинальных приборов и исправления существующих в механической мастерской при физическом кабинете, с оплатою по 35 рублей в месяц, из свободного оклада, присвоенного по штату должности препаратора при кафедре физики», Ф. Ф. Троицкий был утверждён с 7 июля 1909 года. До этого он исполнял обязанности служителя с оплатою в 20 рублей в месяц (ГАСО, ф. 393, оп, 1, д. 51, л. 6).
Первое время у Троицкого никакого приработка не было. Когда он с семьёй переехал в Саратов, то сначала они жили у меня в квартире на Крапивной, но позже нашли себе маленькую квартирку и стали жить самостоятельно. Сейчас трудно поверить, что можно жить самостоятельно на 25 рублей в месяц. Но в 1909 году в Саратове это было вполне возможно.
Прислуги я пока не имел, и Матрёша помогала в квартире и готовила еду. Каждый вечер я писал письма в Москву и отдавал их Матрёше – опустить в почтовый ящик. Она родилась и жила в деревне, и, не зная городских порядков, без всякого злого умысла опускала мои письма в ящик «для писем и газет» в соседнем доме. Я не мог об этом даже догадаться, так как любезный сосед, находя в своём ящике мои письма, опускал их в почтовый ящик. Но однажды он зашёл ко мне и рассказал об этом, не отказываясь и впредь отправлять мои письма дальше. Пришлось инструктировать Матрёшу.