Записки русского интеллигента
Шрифт:
Будучи в Москве, я иногда ночевал у сестры Наташи, она жила в Астафьевском переулке. У неё в доме был величайший беспорядок {545} . В это время Наташина дочь Верочка вышла замуж за студента Путейского института Посельского, очень хорошего и дельного парня. Вера была совсем девчонкой, кажется, даже пришлось испрашивать у архиерея специальное разрешение на венчание.
Побывали мы с Наташей и в нашей милой Дубне. В ней постоянно жила Настя (Кусенька), может быть, потому и сохраняла Дубна по-прежнему своё очарование. Всё было цело. Мы шли от вокзала пешком. Была какая-то тишина в природе, она особенно была заметна после колготы и развала в Москве. Дом, как раньше, был уютный, пронизанный насквозь солнцем. Ласково меня встретили и старики крестьяне. Иван Мещанинов принёс мне мяса, которое было уже большой редкостью. Иван комично рассказывал, как его арестовывали за торговлю мясом и как он подвязывал куски мяса под платье, только бы скрыть их от обысков.
545
Об этом подробно говорится в письмах В. Д. Зернова, хранящихся в Коллекции В. А. Соломонова (Саратов)
Я
Наконец я собрался в обратный путь – не то в самом конце сентября, не то даже в начале октября. Я приехал в Саратов перед вечером и, узнавши, что Катёна всё ещё находится на даче, велел заложить Богатыря и поехал на дачу. Была чудесная лунная, но довольно прохладная ночь. И совсем затемно я приехал к моим милым Катёнушке и ребяткам. Все, слава Богу, были здоровы. Жили они на даче, охраняемые, по правде сказать, одним Богом; наружная дверь не закрывалась, окна были заклеены бумагой, да и жили-то они в совершенном одиночестве. Кругом стояли пустые разорённые дачи.
546
Вопреки утверждению автора, переписка между супругами в это время велась, о чем свидетельствуют 6 писем от 31 августа, 1, 3, 10, 13 и 15 сентября 1920 года (Коллекция В. Д. Соломонова).
Об Александро-Невском соборе и событиях, с ним связанных {547}
В Саратове как сравнительно молодом городе церквей было мало {548} . Мы к службам чаще ходили в домовые церкви учебных заведений: то в духовную семинарию, то в реальное училище, то в церковь первой классической гимназии. Но я бывал и в соборе.
Саратовский кафедральный собор {549} стоял около городского парка «Липки» в самом центре города и представлял собой оригинальное здание совершенно необычной для православного храма архитектуры. Громадный куб со всех четырёх сторон был окружён дорическими колоннами, на них опирались четыре фронтона. Над кубом – крыша в виде полусферы, над которой возвышался крест [45] . Кроме главного храма, был придел в полуподвальном этаже. Поздняя обедня всегда служилась в верхнем храме. Служба была хорошо обставлена. Пел хороший хор. Часто бывало архиерейское служение.
547
У автора – «Городской собор».
548
В первые десятилетия XX века в Саратове имелось 40 храмов – 1 кафедральный собор, 22 приходские церкви и 17 храмов при учебных заведениях и приютах.
После издания декрета ВЦИК от 23 января 1918 года об отделении церкви от государства и школы от церкви в Саратове, как и в целом по стране, началась постепенная ликвидация деятельности религиозных учреждений. К 1990-м годам в почти миллионном Саратове действовали всего 2 церкви (см.: ЭСК. Саратов, 2002. С. 661).
549
См. коммент. 294.
45
Между прочим, крест в начале революции свалился – случайное совпадение производило неприятное впечатление. – Прим. В. Д. Зёрнова.
Однажды в начале революции, когда духовенство пыталось бороться за своё положение и значение церкви, на колокольню, которая стояла отдельно от собора, подымали большой колокол. Я, кажется, единственный раз в жизни видел, как это делается. Хотя нет! В детстве наблюдал, как подымали колокол в Никитском монастыре – он находился на Никитской улице как раз против окон нашей квартиры [46] Зрелище потрясающее: вся площадь перед колокольней заполнена народом, на колокольне подвешены полиспасты и множество канатов спущено к площади. Канаты прикреплены и к самому колоколу, чтобы часть народа оттягивала ими колокол от стены колокольни.
46
И ещё на Шаболовке в богадельне Нечаева-Мальцева накануне нашей свадьбы. – Прим. Ек. Зёрновой.
Перед началом подъёма по знаку, поданному с колокольни, наступила полная тишина, вслед за этим все канаты натянулись, и громадный колокол, отделившись от земли, медленно поплыл кверху. Пролёты на колокольне, через которые проходил колокол, были расширены, часть кирпичей была вынута, так как диаметр колокола значительно превышал ширину пролётов. Снизу я, конечно, не видел, но как только колокол пошёл к своему месту, сейчас же мастера подвесили его железными муфтами на приготовленные балки.
Однако этот колокол благовестил и призывал в храм верующих недолго. Вскоре звон запретили [47] {550} , а самое здание собора потом разрушили. Не знаю, верно ли, но мне говорили, что на весь Саратов осталась одна церковь «на Горах» {551} .
Помню ещё одно очень внушительное церковное торжество в Саратове – крестный ход из собора на Волгу в день Крещения. Саратовское духовенство из всех церквей с крестными ходами после обедни собралось у собора. День был морозный и солнечный. Из собора показалось шествие, три архиерея возглавляли сонм духовенства. Золотые ризы и хоругви сияли на солнце. Колокольный звон – «во все колокола». Площадь перед собором была черна от народа, так что советским милиционерам приходилось расчищать путь крестному ходу и один из них в усердии кричал: «Дорогу преосвященному!».
47
Это
550
Церковный звон в Саратове был запрещён постановлением Саратовского горисполкома 2 декабря 1930 года, тогда же приступили и к снятию церковных колоколов.
По этому поводу 1 января 1930 года М. Д. Соколов в своём «Дневнике» писал: «Церковные праздники и воскресенья можно ещё узнавать по церковному звону, но, вероятно, и этому скоро придёт конец. Ведётся бешеная кампания за снятие всех колоколов и закрытие церквей. Везде на улицах и трамваях расклеены лозунги: «Новый мир построим без попов и веры в бога», «Дадим стране цветной металл – перельём колокола на машины»… С колокольни Александро-Невского собора колокола уже сняли, причём при снятии убился один рабочий. Собор закрыт. Придрались к тому, что общество православных верующих не выполнило в установленный срок капитального ремонта» (цит. по: Мишин Г. Воздвигнут во славу… // Годы и люди. Вып. 6. Саратов, 1992. С. 130).
551
Церквей с подобным названием в Саратове было две: Покровская церковь (на горах), построенная в 1860 году на пересечении улиц Большой Горной и Александровской; закрыта после революции. В 1930 году в её здании расположилось студенческое общежитие Саратовского планового института. В марте 1992 года здание церкви вновь вернули епархии. И Ново-Никольская церковь (на горах), построенная в 1904 году на улице Большой Горной (между улицами Радищева и Некрасова). После закрытия в 1934 году здание церкви решением горисполкома было отдано под засыпку зерна, а позже и вовсе снесено. Ныне на её месте разбит сквер.
С левой стороны Волги на «Иордань» {552} пришёл весь Покровск, да из Саратова вслед за крестным ходом к берегу собрались большие толпы народа. Весь берег над «Иорданью» был залит народом. А на льду были построены громадный ледяной крест, ледяной налой и ледяная ограда, так что всё богослужение хорошо было видно и сверху.
Во время погружения креста и пения «Спаси, Господи, люди твоя» выпустили стаю белых голубей, и они кружили над «Иорданью». Зрелище – совершенно незабываемое. Впечатление для меня было несколько испорчено лишь тем, что вслед за этими торжественными минутами из домика, стоявшего совсем близко к «Иордани», выбегали совершенно голые люди в позе стыдливой Венеры, выходящей из воды, и их на полотенцах на одно мгновение опускали в прорубь, после чего они быстро опять скрывались в домик-раздевалку. Это обычай, освящённый веками, – купаться в Крещение в освящённой воде, но в мороз на Волге подобное действо производит совсем не то впечатление, которое получаешь, любуясь картинами Иванова, где тоже верующие погружаются в воды Иордана.
552
Иордань – крещенская прорубь, вырубаемая во льду для освещения воды в праздник Крещения.
Духовенство и «совет прихожан» собора, конечно, знали о моём отношении к церкви, по-видимому, им также была известна и моя трактовка вопроса о миро творчестве и «промысле», то есть о «Sinn der Welten» {553} . Возможно, кто-нибудь слышал моё изложение второго принципа термодинамики, в котором я не отрицал существования в мире «разумного начала».
Я вообще ещё не ясно тогда понимал, почему нельзя свободно судить и говорить о таких отвлечённых предметах. Однажды шли мы с Катёной по Александровской улице и видим – среди небольшой толпы разглагольствует какой-то человек (конечно, это был агитатор). Я прислушался и стал ввязываться в разговор, возражая говорившему. Он оборвал меня, а когда из публики послышались голоса: «Почему же хорошему человеку нельзя говорить?!», агитатор достал свисток, свистнул и, когда подбежал милиционер, приказал отвести меня в «отделение».
553
Дословно: значение мира; в вольной трактовке: смысл жизни (нем.).
Тут я уже не возражал, и мы с Катёной под руку пошли за милиционером, а за нами двинулась и вся толпа, слушавшая агитатора, причём в толпе слышались разговоры и возгласы, весьма нелестные в отношении действия агитатора. По мере нашего движения толпа увеличивалась. Сам же агитатор с нами не пошёл, может, ему было неудобно выявлять своё официальное положение. Но и положение милиционера выглядело довольно глупым; он приводит толпу во главе с человеком, держащимся независимо и вовсе не похожим на тех, кого обыкновенно приводят в «отделение» – что, собственно, доложить начальству о преступных действиях этого человека? И желая, по-видимому, выбраться из такого невыгодного для него положения, милиционер вскоре улизнул в переулок. Толпа тут же растаяла, а мы с Катёной благополучно вернулись домой.
Разумеется, такое моё легкомысленное поведение не могло оставаться неизвестным, знали о нём и губ. ЧК, и церковники. И вот однажды является ко мне на квартиру священник и говорит, что он делегирован от «совета верующих» ко мне с просьбой: выступить на общем собрании с докладом о моём отношении к делам веры {554} . Я почувствовал, что меня втягивают в большой спор, но мне казалось тогда, что я могу свободно говорить на такие философские темы, поэтому-то отказываться мне не хотелось, к тому же свой отказ я счёл бы за малодушие. Я согласился! Катёна, правда, была потом очень недовольна тем, что я дал согласие выступить в соборе.
554
Из материалов следственного дела В. Д. Зёрнова известно, что от имени совета церкви с просьбой выступить перед прихожанами Александро-Невского кафедрального собора к нему обратился священник Л. Н. Поспелов. Свой доклад Зёрнов сформулировал так: «Рассеяние энергии и разумное начало в мироздании» (Справка УКГБ СССР по Саратовской области от 9 октября 1990 года. № 4. Л. 2 // Коллекция В. А. Соломонова).