Записки сексолога
Шрифт:
Меня давно перестала удивлять особенное свойство моего мозга : думать сразу несколько мыслей одновременно, и при этом ещё что-то делать руками. Вот и сейчас мои руки, покорные звучанию тайных струн души, торопливо записывали ряды нот. Другая половина мозга наслаждалась слабыми скольжениями партнёрши по моему члену. И вот на пике такой идиллии мой мозг, нисколько не удивившись, уловил голос директрисы:
– Сергей Василье-е-вич! Вы где?
– Я здесь, Людмила Викторовна! Минуточку подождите, если потороплюсь, то разворошу старые бумаги. Они запылят мою белую рубашку!
– Да
– «Вот дура старая! Почему старая? – мигом запротестовал мозг, – ей почти столько, сколько и Аннушке! Не приперлась бы сюда!»
– Сейчас иду! – откликнулся, торопливо застегивая, пуговицы рубашки, – «Носки не успею надеть! – мелькнула мысль, – «Сойдёт и без них, закрою куском обоев, с моими нотами!»
С удовольствием заметил, как моя пассия, быстро скользнув за старенькое пианино, осторожно шуршала, приводя себя в порядок.
– Добрый день, Людмила Викторовна! Прощу прощения, что задержал вас!
Директриса с нескрываемым изумлением смотрела на меня. А смотреть было на что:
Верхняя пуговица на рубашке расстёгнута, волосы взъерошены, прикрываясь каким-то обрывком обоев, её сотрудник, боком, боком, прошёл за фортепиано и, водрузив на него этот серенький обрывок, старательно придавил его сборниками нот.
– И как мне все это понять? – в её глазах вместе с крайним изумлением промелькнул огонёк неудовольствия.
– Да всё очень просто! Вы знаете, с некоторых пор, я пишу музыку, – у неё выгнулись брови, – лучше всего это случается в полутемном помещении. А когда пишу, сам не знаю, что вытворяют мои руки! Вот , полюбуйтесь! – я бесцеремонно выставил ногу.
Она не спеша оглядела шнурки, волочащиеся по полу и видневшуюся из башмака босую ногу, затем медленно подняла глаза на меня:
– Да! Я когда пишу, впадаю в какой-то экстаз! Рука машинально ищет чего-то: то теребит волосы, то дергает пуговицы…. А сегодня, я босыми пятками отбивал такт. Конечно, можно и без этих выкрутасов, но мелодия получается пресной.
– Из биографий великих композиторов, известны такие случаи! А можно мне взглянуть на вашу музыку?
– Извольте! Только тут основная мелодия, канва так сказать! Оркестровки написать будет проще. Мне и самому порой так хочется услышать себя со стороны.
Людмила Викторовна отрыла крышку рояля, вопросительно взглянула на меня. Я, повернул клочок бумаги к ней началом нотного ряда.
Несколько неуверенных аккордов, и лёгкая музыка подхватила, понесла нас на своих волшебных крыльях. Словно заново я пережил сексуальный экстаз.
Окончив играть, директор как-то по-особому взглянула на меня:
– Если вы такое написали с чистого листа, то, что будет после правки?!
– Спасибо, Людмила Викторовна! Только хвалить меня рано, порция отрезвляющей критики, ох, как не помешает!
– Ценю, вашу самокритичность! Только у меня к вам накопилось несколько вопросов. Давайте сделаем так: вы полностью приводите себя в порядок и завтра, к часу дня – ко мне! – мне показалось, что она с некоторым высокомерием вздернула голову и, постукивая каблучками, вышла из класса.
– Ты где? – свистящим шепотом осведомился я, открыв двери кладовой.
Тишина в ответ.
– Серёженька! Не беспокойся, я уже дома! У тебя всё в порядке?
Смущённо пробормотав в ответ что-то вроде:
– «Лучше и быть не может!» – задал себе вопрос – как можно с такой фигурой проскочить незамеченной?!
Уже дома, наскоро поужинав и чмокнув бабусю в щеку, мне всегда нравилось, как она при этом смущенно краснеет! Проделав всю эту рутинную возню, сел к столу и, вынув из папки сложенный в несколько раз рулон обоев, перенёс ноты в нотную тетрадь.
Директриса оказалась права : там, где она пальчиком коснулась, была ошибка.
Улыбнулся своей мысли – впервые представив свою директрису на месте Аннушки.
Да, ну их, этих теток, пойду спать!
Назавтра проснулся я рано. Это по городским меркам – рано! А у нас, в посёлке, шесть часов утра – это время завтрака. Бабуся моя неторопливо ковырялась по хозяйству, зная, что мой рабочий лень начинается после обеда.
Так , пробежка к колодцу, парочка вёдер в баньку, быстро накидать в печь сухих сучков и небольшая гимнастика! Гимнастикой я по своим городским привычкам называл многочисленные поручения бабушки. Вот и сейчас, быстро изрубив очередное число чурбаков на более мелкие части, натаскав воды в баню, я кинулся в дальний угол огорода. Там моя хитро-мудрая от природы бабуся затеяла с моей помощью улучшить структуру местной глины. Места ей под ягодник мало, видите ли! Перелопатив узкую полосочку земли, вся поверхность которой была щедро засыпана какой-то смесью, и изрядно запыхавшись, поспешил я в баньку. Она заменяла мне городскую ванну и душ по совместительству.
В самом начале моего приезда, бабуся пыталась было отучить меня от такой барской, по местным меркам, привычки, но когда я, быстро уяснив, что она просто экономит дрова, стал бегать в пару раз неделю в ближайший лесок за сухими ветками, махнула рукой и сама с удовольствием, мылась каждый день. Объяснил я ей, что мне как учителю, приходится сидеть рядом с учениками и пахнуть я должен не потом, щедро проливаемым на её будущих ягодных плантациях, а благородным парфюмом!
После этого она перестала с подозрением коситься на мою полочку с многочисленными шампунями, гелями и прочей банной косметикой.
Так что завтракал я, благоухая наподобие весеннего сада. Прихватив папку с нотами и прочими рабочими бумагами, направился в «музыкалку».
Там, в музыкальной школе, все устроено не так , как в других учреждениях.
На работу к девяти часам приходила только секретарь, она же ещё кто-то там для дополнения ставки. Если при этом приходила и директор, то она отпускала секретаршу домой, так как той пришлось бы сидеть на работе почти десять часов.
Поэтому в школе в эти утренние часы был только один человек – Людмила Викторовна, наша трудолюбивая директриса! Я об этом не знал, да и было мне все равно, так как на беседу она приглашала меня к часу дня.