Завербованная смерть
Шрифт:
– Тогда пробуй не все, – посоветовал Александр, наполняя бокалы густым сладким вином.
– Значит, об Изольде ты помнишь? – с небольшой грустью в голосе произнесла Вероника.
– Послушай, Вероничка, давай не будем сейчас об этом, – взмолился журналист.
– Ты держись за нее, Саша, – вдруг неожиданно мягко и с какой-то болью произнесла Вероника, – ты же сам говорил, что она умная, честная, порядочная и… очень красивая. Я успела рассмотреть.
– Ну, откуда ты знаешь? – закипятился Александр, пытаясь увести разговор из непонятного и неприятного русла. – Она только в этом
– А мне и не надо было с ней общаться, – возразила гимнастка, – достаточно просто знать ее родителей. Она – такая же, не сомневаюсь. Не упускай ее, Саша. Она – твое счастье.
Оршанский пристально посмотрел на Веронику, на ее влажные глаза и понял, что это – их прощальный ужин и все его мужское стремление к гимнастке – это всего лишь наваждение плоти, что там, где-то глубоко внутри, он, не переставая, думал о другой, белокурой девушке, которую принимал и понимал не только глазами, но сердцем, душой. И еще он понял, что здесь, на этом средиземноморском курорте, у него появился настоящий друг, которого, возможно, после сегодняшнего вечера он больше никогда не увидит…
Он молча поднял бокал, Вероника так же безмолвно чокнулась, и они тихо выпили.
Глава 35
– Ну, что, куколка, допрыгалась? – зловеще спросил дрессировщик, хотя Изольда ничего не могла ему ответить. – Сейчас мы, вместо моей медведицы, из тебя отбивные делать будем, – пообещал он и поволок стул к большому фанерному щиту, установленному совсем рядом с цирковой кулисой.
На стуле безмолвно восседала перепуганная ассистентка иллюзиониста. Точнее, не восседала, а была прочно прикручена к нему скотчем. Такая же липкая полоска закрывала ей рот, поэтому возразить ненавистному садисту-укротителю девушка не могла, хотя ей и было что ответить.
Здесь же, в ночном опустевшем помещении шапито находился и его компаньон, неповторимый факир и маг, подлец и обманщик Вольдемар Жозеффи, в простонародье просто Вовка Жеребцов, каковым, в сущности, и являлся. В отличие от своего разгневанного подельника, иллюзионист мандражировал. Он словно швейный челнок сновал туда-сюда, то и дело нервно потирая ладони.
Дрессировщик меж тем установил пластиковый стул с пленницей точно посередине щита, отошел в глубь помещения и направил на девушку круглый луч единственного включенного осветительного прибора.
– Если захочешь сказать «да», – донесся из черноты зала его голос, – кивнешь головой. Соответственно, как отвечать «нет» – ты догадываешься. Поняла?
«Да», – молча кивнула девушка.
– Вот и умница, – наигранно обрадовался Заметалин. – Вижу, что ты наконец осознала всю серьезность того положения, в которое ты попала.
«Да», – снова молчаливый кивок.
– Да не маячь ты! – Дрессировщик вдруг вызверился на своего «великого и ужасного» друга-волшебника. – Сядь! Болтаешься, как этот самый в проруби! И где ты только себе таких ассистенток находишь… – зло процедил он, – не бабы, а сплошная головная боль. Та – дура, народный мститель, понимаешь, с ятаганом. Эта – в каждую бочку затычка…
– Костя, перестань, –
– Перестань? – взвился где-то за прожектором уязвленный дрессировщик. – Тогда еле-еле отплевались от этого дела. Хорошо, директор труппы хороший мужик был и мой знакомый. А куковали бы мы с тобой от десяти до пятнадцати! Перестань! А здешние фараоны – не наша ментовка, их не подмажешь. А ты хоть представляешь, сколько нам с тобой за это светит? – Укротитель закрепил наконец прибор в нужном положении, почти бегом подбежал к своему подельнику и вперился в него таким же ненавидящим взглядом, каким только что смотрел на Изольду.
Иллюзионист не выдержал и опустил глаза.
– То-то же, – наставительно бросил Заметалин, – а я тебе сто раз, тысячу раз говорил: не путай божий дар с яичницей. Работа – это работа, а бордель – это бордель. Так нет же, тебе чтобы все в одном лице и в одном месте было. Все оптом, не отходя от кассы. Полудурок, – зловещим шепотом добавил он и обратился к Изольде.
– Эй, ты, мартышка белобрысая! Отвечай: ты не пойдешь в полицию? Ну, давай, дешевка, мотай головой! – заревел дрессировщик, видя, что девушка нагло игнорирует его допрос.
– Ты неправильно ставишь вопрос, – вступился за свою ассистентку иллюзионист, – так в русском языке не спрашивают.
– Слышишь, ты, лингвист хренов, – презрительно бросил Заметалин, – ты кого тут лечить собрался?
– Скажи, Изольда, – обратился Вольдемар к девушке, не обращая никакого внимания на сквернословие компаньона. – Если мы тебя отпустим, ты пойдешь в полицию?
«Да», – решительно кивнула непокорная пленница, окончательно выведя укротителя из себя.
– Ах ты… Ах ты… – захлебнулся от негодования Заметалин, покрутил по сторонам головой и бросился в темный зал шапито. Через секунду в том месте вкрадчиво зашелестел мотор бензопилы, и дрессировщик ступил в освещенный сектор манежа, решительно покачивая грозным агрегатом. В серьезности его намерений сомневаться не приходилось. Он медленно, растягивая удовольствие от предстоящей процедуры, стал приближаться к беспомощной пленнице.
– Дура! – Побелевший от страха иллюзионист подскочил к своей ассистентке. – Дура! – снова каркнул он, перекрикивая скрежет бензопилы. – Ты же просто не понимаешь, какие это деньги! Пять тысяч долларов за пять порций! Это же… Это же двести пятьдесят тысяч баксов! Четверть миллиона!!! – Глаза его загорелись алчным блеском. – Ты представляешь, как бы мы с тобой зажили!
– Сколько тебе надо, чтобы ты молчала? – предостерегающе прорычал укротитель, подойдя к девушке вплотную. – Говори, шалава!
Ох, как бы Изольде хотелось иметь сейчас такую возможность – говорить! Уж она бы им сказала, этим двум выродкам, цирковым выкидышам. Девушка их совершенно не боялась. Может, потому, что все происходящее воспринималось ею, как кино. Сидит она в кинотеатре, смотрит фильм, как два контрабандиста угрожают распилить на части невольную свидетельницу их преступления. И вот-вот должен появиться герой, спасти ее, а главный негодяй сам же от своей бензопилы и погибнет. Хеппи-энд! Конец фильма! Но в данную минуту Изольда могла только отрицательно покачать головой.