Зеркала и галактики

Ворон Елена

Старший пилот ругнулся сквозь зубы.

– Отстаньте от меня. Капитан сказал, что не будет вызывать сюда людей…

– Делайте, что вам говорят, – неожиданно приказал мистер Смоллет.

– Сэр? – Хэндс не поверил собственным ушам.

– Вызывайте глайдер с корабля.

Я выглянул в салон. Мистер Смоллет смотрел прямо на меня, и был похож на себя прежнего. Не скажешь, что он безумен.

Хэндс покорился:

– «Испаньола», ответьте борту 01.

– «Испаньола» слушает, – отозвался

планет-стрелок. – Как вы?

– Погано. Дай мне связь с Крисом.

– Даю.

Я стоял, вцепившись в спинку свободного кресла. Никогда я не верил в приметы, почитая их вздором. Но мы объявили Рейнборо погибшим – и он мертв. Я сам уверял Криса, что мистер Смоллет погиб – и наш капитан умирает. И еще я говорил, что Сильвер, Хэндс и Мэй тоже погибли…

– Борт 01, слушаю вас, – сказал Крис Делл.

– Рассказывай, – велел мне старший пилот. – Сам.

Второй помощник выслушал мои объяснения и объявил:

– Ты опять лжешь.

Вот тебе раз.

– Александр! – позвал «бывший навигатор». – Крис не верит Джиму. Скажи… скажите ему, пожалуйста.

Пошатываясь, наш капитан добрался до кабины, остановился в дверном проеме.

– Крис, вышли к нам глайдер. – Он задыхался. – Надо забрать Рея.

– Хорошо, – Делл мгновенно стал покладистым. – Включите маячок, чтоб вас найти. До связи.

Цепляясь за кресла, мистер Смоллет возвратился к мертвому пилоту. Я шел следом, поддерживая капитана. Совсем ему худо… И Тому тоже. Лисовин по-прежнему держал Рейнборо за плечи; его биопластовые усы поникли, глаза помутнели. Он едва признал меня, когда я над ним наклонился.

– Джим? Друг… принеси тоника…

И Тома убивают! Не дожидаясь смерти капитана.

Я разыскал в конце салона тоник и принес лисовину:

– Пей.

Он мотнул головой:

– Дай мистеру Смоллету.

У меня не было сил спорить. У капитана – тоже. Он покорно глотнул, когда я сунул край банки ему в зубы.

– Еще, – велел я. – Пейте.

Я заставил его выхлебать полбанки и так же силком напоил Тома. Последним глотком лисовин захлебнулся, закашлялся, тоник потек по шерсти на подбородке.

Том уткнулся лбом в спинку кресла мертвого Рейнборо.

Я глянул в окно, на две чернеющие в синем небе дыры. И задохнулся от внезапного бешенства. Раздавлю, задушу, уничтожу. Нет тебе места, нет тебе жизни, гнусь несусветная. Разметать тебя в клочья, в пыль, сжечь тебя в пепел. Ненавижу. Слышишь? Ненавижу! Отвяжись от нас. Убирайся, пока цела, слышишь, ты, гадость?! В глазах помутилось, меня швырнуло к окну. Перегнувшись через лисовина, я прижал ладони к стеклу и беззвучно заорал от клокочущей, хлещущей через край ненависти.

Мой молчаливый вопль услыхали. Синее, с переливами искр, небо на миг ослепило

белой вспышкой – и затянулось. Ни следа черных дыр. И с плеч будто свалилась убийственная тяжесть. Я перевел дух, огляделся. Мистеру Смоллету и Тому лучше не стало, а Мэй удивленно поднял голову.

– Что случилось?

– Я прогнал их. – Чувствуя, как запрыгали губы, я повалился на сидение и отвернулся к окну. – Ненавижу. Не-на-ви-жу, – шептал я, чтобы эти палачи не вернулись. Не позволю. Не дам сожрать лисовина и мистера Смоллета. Не дам!

Вскоре Хэндс приземлился на берегу узкой, быстрой и пенной реки.

– Не могу больше, – объявил старший пилот, когда наш глайдер лег на брюхо и – я мог бы поклясться – уснул, как утомленное живое существо. Хэндс вышел из кабины и встал, опираясь на кресла, оглядывая салон. – Как вы тут? Джон, жив?

– К несчастью.

Черные брови Хэндса вдруг изумленно вздернулись. Он уставился на мистера Смоллета, затем поднялся на цыпочки и через спинку кресла глянул на полумертвого Тома.

– Что они делают?!

От его свирепого рыка «бывший навигатор» испуганно вскинулся, Мэй вскочил на ноги.

– Кто тут врач?! – заорал старший пилот, кидаясь к капитану. – Мистер Смоллет, – Хэндс оторвал его от Рейнборо, – дайте, я.

– Вы – чужой, – еле слышно ответил наш капитан.

Старший пилот вытащил его из кресла и бросил на руки Мэю:

– Займись. Том, отпусти Рея. Джим, ты не чужой?

– Нет, – сказал я, совершенно не понимая, о чем речь.

Хэндс толкнул меня на место мистера Смоллета.

– Держи. Крепко. – Он прижал меня к Рейнборо и уложил мою руку поперек его груди. – В жизни не встречал большего идиотизма, – сказал старший пилот, остывая.

– Что значит «чужой»? – спросил «бывший навигатор».

– Ну… – Хэндс затруднился объяснить. Он вернулся в кабину и оттуда ответил: – Значит, между людьми не было RF-контакта. Они не подпитывали друг дружку.

Получается, я и впрямь Рейнборо не чужой. Он отдавал мне силы, когда мистер Смоллет готовился вызывать Чистильщиков; и еще когда вел на нижние контуры. Я крепко держал пилота. Мне стало нехорошо, к горлу подступила тошнота.

Хэндс вызвал «Испаньолу», ему ответил Том Грей. О чем они говорили, я не разобрал: голова поплыла, в ушах зазвенело.

– Джим, милый, держись, – расслышал я близкий голос – надо мной наклонился Джон Сильвер. Юна-Вэл. Теплая ладонь легла на затылок. – Держись, мальчик мой.

Юна Рею тоже не чужая. Он отдавал ей силы, как и мне. Она позабыла это. Ну и ладно.

– Господи… – шептала Юна-Вэл. – Ребята, простите. Я же не RF; у меня и мысли не было… Джим, удержи его, пожалуйста. Мэй, где тут диагностер?