Шрифт:
Колодец был глубок, веревка длинна, и когда вытаскивали полное ведро, ворот ходил туго. Как ни прозрачна была колодезная вода, никогда не иг- рали в ней солнечные лучи — они попросту не достигали ее поверхности. А куда солнце заглядывало, пробивалась между камнями травка. Тут-то и про- живало большое семейство жаб. Они были пришлые, и, собственно говоря, первой, причем вверх тормашками, переселилась сюда самая старая жаба — она здравствовала и поныне. Зеленые лягушки, испокон веков обитавшие в колодце, признали жаб за родню и окрестили их «курортниками». Но жабы замыслили
Старой лягушке довелось разок совершить путешествие в ведре, когда его поднимали наверх. Но там ей показалось чересчур ярко — у нее даже глаза заломило. Ее счастье, что исхитрилась выпрыгнуть из ведра. Она с такой силой шлепнулась об воду, что потом слегла на три дня с болью в спине.
Много о мире наверху она рассказать, конечно, не могла, но, во всяком случае, и она, и все остальные знали, что колодец-это еще не весь мир. Вот старая жаба, та могла бы кое-что рассказать, но она никогда не отве- чала на вопросы, ну ее и спрашивать перестали.
— Старуха-толстуха, бородавчатое брюхо! — говорили про жабу моло- денькие зеленые лягушки. — И дети все в нее.
— Очень может быть, — отзывалась жаба. — Зато у когонибудь из них, а то и у меня самой спрятан в голове драгоценный камень.
Зеленые лягушки слушали, таращили глаза и с досады передразнивали жа- бу, а потом бухались на дно колодца. А молодые жабы гордо вытягивали задние лапки. Каждая воображала, что драгоценный камень спрятан именно у нее. Они сидели смирнехонько, боясь даже голову повернуть, но в конце концов спросили, чем же им, собственно, гордиться и что это за драгоцен- ный камень.
— Он такой дорогой и такой красивый, что и не описать, — отвечала старая жаба. — А носят его для собственного удовольствия, другим на за- висть. Больше ни о чем не спрашивайте, не стану отвечать.
— Ну, уж у меня-то его нет, — сказала самая младшая из жаб, такая бе- зобразная, что дальше некуда. — Да и откуда бы ему взяться у меня? А ес- ли другие завидуют, мне это вовсе не доставляет радости. Нет, чего бы мне хотелось, так это добраться когда-нибудь до края колодца и выглянуть на свет. То-то, должно быть, красота!
— Хорошо там, где нас нет, — сказала старая жаба. — Ты все тут зна- ешь, все тебе знакомо. Берегись ведра, оно может тебя раздавить. А уж если попадешь в него, так скорее выскакивай. Правда, не всем удается упасть так удачно, как мне, — и кожа и кости целы.
— Ква! — сказала младшая жаба, а это все равно что «Ах!» по-нашему. Уж очень ей хотелось побывать наверху, поглядеть на белый свет, на зе- лень.
И вот наутро, когда полное ведро проходило мимо камня, на котором си- дела молодая жаба, все внутри у нее так и затрепетало. Она прыгнула в ведро и упала на его дно. Ведро вытянули наверх и тут же выплеснули.
— Ах ты, чтоб тебя!.. — воскликнул работник, увидев жабу. — Сроду не видывал такой гадины! — И он так пнул ее носком деревянного башмака, что чуть не изувечил, но она все-таки успела забиться в высокую крапиву и стала озираться вокруг. Крапива была густая — стебель к стеблю, и вот жаба посмотрела
— Тут гораздо красивее, чем в колодце! Право, я готова остаться тут на всю жизнь! — сказала жаба.
Прошел час, другой.
— Интересно, а что вокруг? Уж если я забралась так далеко, надо пос- мотреть и что дальше.
И она поползла что было сил и выползла к дороге. Солнце светило на жабу, пыль припудривала, а она знай себе ползла да ползла через дорогу.
— Вот где суша-то! — сказала она. — Пожалуй, тут даже слишком сухо. У меня першит в горле.
Так добралась она до канавы. Здесь голубели незабудки, цвела таволга. Вдоль канавы тянулась живая изгородь из бузины и боярышника. Словно лиа- ны, вился белый вьюнок. Залюбоваться можно было всей этой пестротой. А еще порхала здесь бабочка. Жаба решила, что это тоже цветок, только он оторвался от стебля и хочет полетать по свету — чего же тут непонятного!
— Вот бы и мне так полетать! — вздохнула жаба. — Ква! Ах, какая кра- сота!
Восемь дней и восемь ночей провела жаба в канаве, благо еды было вдо- воль. А на девятый день сказала себе: «Вперед!» Что же манило ее? Разве могла она найти что-нибудь лучше? Может быть, маленькую жабу или зеленых лягушек? Сегодня ночью ветер донес звуки, говорившие о том, что где-то неподалеку были ее родичи.
«Жизнь прекрасна! Выбраться из колодца, полежать в крапиве, проползти по пыльной дороге, отдохнуть в сырой канаве-до чего же хорошо! Но теперь — вперед! Поискать лягушек или молоденькую жабу! Без общества все-таки не обойтись, одной природы мало!»
И жаба снова пустилась в путь.
Она перебралась через поле, допрыгала до большого пруда, окруженного тростником, и заглянула в заросли.
— Вам здесь не слишком сыро? — спросили ее лягушки. — А впрочем, ми- лости просим. Вы кавалер или дама? Ну да это все равно. Добро пожало- вать!
Вечером ее пригласили на концерт — домашний концерт. Известное дело: много рвения, жидкие голоса. Угощенья никакого, зато питья — целый пруд, стало бы охоты.
— Теперь двинусь дальше! — сказала молодая жаба. Стремление к лучшему не покидало ее.
Она видела звезды, такие большие и ясные, видела серп молодой луны, видела, как солнце поднимается все выше и выше.
«Пожалуй, я все еще в колодце, только в большом. Надо подняться еще выше! Мне так неспокойно, такая тоска на душе! — А когда луна округли- лась и стала полной, бедняга жаба подумала: — Не ведро ли это спускает- ся? Не прыгнуть ли в него, чтобы забраться выше? А может, и солнце — ведро, только покрупнее? Какое оно огромное, яркое! Мы все в нем помес- тимся. Надо ловить случай. Ах, как светло у меня в голове! Наверно, даже тот драгоценный камень не горит так ярко. Ну да такого камня у меня нет, и я об этом не горюю. Нет, выше, к свету и радости! Я уже решилась, но мне как-то страшно. Шутка ли сделать такой шаг! Но раз надо, так надо! Вперед! Вперед на дорогу!»