Жертва Гименея
Шрифт:
– Танечка. Я ж тебе говорю, у меня от глубокого горя временное помутнение рассудка, – терпеливо пыталась добраться она до истины. – Но это временно, не пугайся. Видишь же, я пытаюсь прийти в себя. А ты мне помочь не хочешь!
Таня кивнула и медленно, будто маленькому ребенку, проговорила:
– Я вам с радостью помогу, что вы хотели узнать?
– Я спрашиваю, что произошло с Максимом Михайловичем?
– Обширный инфаркт, – коротко бросила Таня. – вы знаете, я думаю, вам лучше пока не знать всех тонкостей, вас его смерть так подломила умственно…
– Не обращай внимания, –
– Не знаю, но вы сделали все правильно, не переживайте. Вы раздали вещи соседям, помогли, кому надо, деньгами.
– Да что ты! Деньгами! – охнула Аллочка. – И много помогла?
– Во всяком случае, никто обиженным не остался, – тепло улыбнулась Таня.
Аллочку перекосило:
– И что, прямо вот сама, этими самыми руками раздавала все имущество?
– Вот насчет этого я не в курсе. Мне вы помогали делами, я же рассказывала про Петеньку.
– Да, я помню, а домами я не раскидывалась, ты не в курсе? Коттеджами, особняками – ничего не знаешь?
Девушка шмыгнула носом и печально покачала головой.
– М-да, обидно. Скажи, а откуда ты узнала, что меня зовут Аллой Власовной? Кто тебе сказал?
Таня Комарова пожала плечами:
– Да как только водитель Максима Михайловича вас привез, сразу все и заговорили: «Алла Власовна приехали! Аллу Власовну привезли!»
– Понятно, а как ты познакомилась с Максимом Михайловичем? Ведь, я смотрю, дом у него элитный, а ты на супербогачку не тянешь.
– Это интересный дом, – с готовностью принялась рассказывать Таня. – На первых этажах здесь живут воротилы всякие, а на самых верхних – люди, которые их обслуживают. Слесари живут, целых два человека, электрик… нет, электрик здесь один на два дома, и живет он в соседнем. А в нашем – я. То есть медсестра. Здесь же и стариков много, вот я и нужна им, мало ли что.
– А что ж тогда ты про работу мне говорила? Представляю, сколько тебе здесь платят, – фыркнула Аллочка. Но девчонка только махнула рукой:
– Да нисколько здесь не платят. Одно хорошо – комнатка наверху. За нее и держусь. Я ж тут только как первая медицинская помощь – давление измерить, укол сделать, врача вызвать необходимого, вот и оплата соответственная. Да я не жалуюсь. Но только надо на основную работу устроиться, а здесь просто подработка будет. Старики меня все равно только по вечерам беспокоят. Да и не запрещается это. Потому что на те деньги, что я получаю, прожить просто невозможно.
У Аллочки кусок в горле застрял – девчонка, можно сказать, с голоду пухнет, последние крохи доедает, а она ее еще в кафе потащила. Но уж теперь-то что, придется и в самом деле поговорить по поводу работы.
– Хорошо, значит, Максима Михайловича ты знала, как соседа?
– Ну да. Я всех знаю в своем доме. Я ж и прививки хожу делать – от гриппа, от энцефалита, как только весна начинается.
– Но вот ты говоришь, что у него случился инфаркт, получается, что у человека были нелады с сердечной деятельностью?
– Н-не замечала. То есть он ко мне просто не обращался. Может, своего врача вызывал, вы же знаете, сейчас у каждого есть свой стоматолог,
– Ага, то есть раньше он к тебе не обращался. А в это раз тоже кардиолог приезжал?
– Нет, в этот раз все было по-другому, – охотно принялась рассказывать девушка. – У нас здесь стоянка платная, удобная такая, и прямо перед домом. У Максима Михайловича всегда там машина стоит. Да здесь у всех машины на стоянке. Даже правило неписанное: приехал – машину на место, и чтоб у подъездов никакого транспорта. Но Родионов три дня назад взял и правило нарушил!
– Негодяй, – кивнула Аллочка. – А кто это – Родионов?
– Так Максим же Михайлович!
– Боже ж мой! И что ж он так с правилами?
– Никто не знает, он такого никогда раньше не делал, очень приличный мужчина. А тут… Целый день к подъезду подойти нельзя было!
– Ужас какой!
– Конечно! Ну, общественность, помня его заслуги и нрав не скандальный, роптала только по домам, а вслух не высказывалась. А тут к нам на второй этаж, к Самуилову, новую мебель привезли. Ну и ясное же дело – не станешь по всему двору на себе диваны да шкафы таскать, тот побежал к Родионову, чтобы он машину убрал, сунулся к нему, а там – двери нараспашку, а сам Максим Михайлович… Ой, как вспомню! В общем, лежит почтенный сосед и уже не дышит. И даже мало того – по всем признакам, он уже был мертв. Конечно, Самуилов ругаться передумал, не с кем же, побежал ко мне наверх, меня притащил, а потом еще и милицию со «Скорой» вызвал. А я… ну что я могла? Ну, конечно, сделала укол, успокоительного дала… Самуилову, и стали мы с ним врачей ждать. Вот и все.
– Ясно, – качнула головой Аллочка. – Хорошо, а как вы родственникам сообщили? Кто у него из родни имеется, у Максима Михайловича? Или, может быть, коллеги про работе, друзья? Кто-то же потом занимался всеми похоронами. Вот кто это, вы не вспомните имен, фамилий?
– А… а я и не знала, – растерянно захлопала глазами Таня Комарова. – Как-то само собой все сделалось – кто-то друзьям звонил, кто-то родственникам, кстати, родственников-то у него и нет никого, один он проживал. А коллеги… им тоже, вроде бы, звонили, но… Это хорошо, что вы на себя взяли все заботы по похоронам, деньги вложили, а так – хоронили бы соседи.
Аллочка крякнула – снова неожиданность! Оказывается, она еще и деньги какие-то вкладывала? Эх, Танечка, знала бы ты, каким капиталом распоряжается сейчас твоя собеседница!
– Вам, наверное, и наследство все перейдет, потому что… – тут Танечка покраснела и робко взглянула на Аллу Власовну. – Потому что он вас так любил! Та-а-ак любил!
Вот уж лучше бы она молчала! Принц! Да какой там принц – король! Настоящий король был у Аллочки, что называется, прямо вот тут, в этих самых трудовых ладонях! И утек… Прямо сквозь пальцы. Да ладно бы он один утек, а то ведь с ним и вся эта жизнь в розовых тонах. И ведь этот Максим – единственный за всю жизнь Аллочки, кто нашел ее сам. Ей даже не пришлось устраивать ему западню. А теперь что же, опять долгие годы мечтаний? Хотя… Что там эта глупенькая девочка проронила про наследство?