Жертва здравого смысла
Шрифт:
– Это комплимент. – Она вздохнула. – Понятно, что ты пытаешься быть деликатным. Хочешь, я назову точное число своих мужчин?
– Не хочу. Меня никогда не интересует, что было до меня. Это неправильно и неразумно – требовать верности до встречи. Какой-то непонятный обратный отсчет.
– У меня было только четверо мужчин. Ты пятый, – строго произнесла Элени. – Это правда. Несмотря на мои годы. Первые двое были студентами, третий – гражданским мужем, четвертый – человеком, с которым я тоже жила достаточно долго, около полутора лет. И
Он взял ее руку и поцеловал.
– Ты дал лишний повод Мерибель говорить о нас гадости, – заявила Элени и усмехнулась.
– Ничего страшного, переживет.
– Может, я попытаюсь вычислить твое сакральное число? – неожиданно спросила она.
Он удивился, отпустил ее руку, покачал головой и проговорил:
– Боюсь, не получится.
– И все-таки!.. – настаивала она. – Сколько у тебя было женщин? Десять? Двадцать? Пятьдесят? Или еще больше?
– Я не гнался за количеством.
– Но мне интересно. Откровенность за откровенность. Сколько?
– Никогда не считал, – признался он. – Но полагаю, что много. Я был в детстве хорошим мальчиком. Читал много книг, любил футбол и стеснялся девочек, хотя мне всегда было с ними легко. Я был самый высокий парень в классе, кажется, нравился своим одноклассницам, но никогда не сходил с ума из-за юбок. Не был бабником в этом смысле. Все получалось как-то само собой. Поэтому число будет большим. Но я никогда не считал и всегда с благодарностью относился ко всем женщинам, с которыми встречался. Если взять последние тридцать или тридцать пять лет и помножить на триста шестьдесят пять, то получится оглушительное число. Даже если я встречался с каждой женщиной один раз в месяц, то и тогда выйдет более чем солидно. Пусть раз в квартал или даже в год.
– Мужчинам легче, – задумчиво произнесла Элени. – Может, тогда не стоит осуждать Мерибель?
– Она обманывает своего друга, встречается с мужчиной, с которым даже не может поговорить, – напомнил Дронго. – Эта Мерибель – просто развращенная особа, которая не может и не хочет меняться. Дело не в ее поведении. Я никогда в жизни никого не осуждал. Самая большая безнравственность – следить за порядочностью других людей. Я имел в виду ее внутренний мир, готовность к изменам, абсолютную циничность. Ладно, хватит об этом. Пойдем на пляж, может, следователь уже прилетел.
Они направились к месту преступления. Там уже стояли менеджер Никифораки, Василиос Хадзис, сержант Сократ Мицопулос и еще несколько мужчин. Рядом суетились двое экспертов. Один фотографировал, другой осматривал погибшего.
При появлении Дронго и Элени менеджер показал на них человеку среднего роста, с каштановыми волосами и крупными чертами лица, и заявил:
– Господин Дронго, криминальный эксперт, и госпожа Элени Дусманис, наш главный организатор из Афин. А это господин следователь Леонид Кукулес.
Сержант что-то недовольно пробурчал по-гречески, когда следователь шагнул к гостю. Наверное,
– Господин Дронго! – восторженно произнес Кукулес по-русски с характерным одесским акцентом. – Я давно мечтал вас увидеть. Это просто настоящий подарок для меня. Здравствуйте!
К изумлению сержанта, он протянул руку гостю и даже обнял его. Сократ Мицопулос пожал плечами. Он ничего не понимал.
Следователь поздоровался с Элени и снова обратился к Дронго:
– Я даже не мог предположить, что встречу вас на Родосе. Я столько про вас слышал!.. У нас на Украине вы просто настоящий герой. Про вас рассказывают столько баек, разных невероятных историй!
– Не все они соответствуют действительности, – пробормотал Дронго.
Он отметил, что Кукулес сказал «на Украине», как и следовало говорить по-русски, а не «в Украине», как требовали некоторые тамошние политики.
– Но в них есть и немного правды! – заявил Кукулес и рассмеялся. – Ведь вы самый знаменитый сыщик в нашем веке. Значит, мне повезло. Вы прямо сейчас укажете на возможного убийцу.
– Все не так просто, господин Кукулес, – заметил Дронго.
– Зовите меня просто Леонид, – попросил следователь, которому было не больше тридцати пяти, гораздо меньше, чем его собеседнику.
– Давайте отошлем чужих и займемся расследованием, – предложил Сократ Мицопулос, все еще не понимая, чему так радуется следователь.
Кукулес обернулся к нему, покачал головой и добродушно произнес:
– Нельзя быть таким упертым, сержант. Вы даже не представляете, как именно вам повезло. Это самый известный в мире сыщик, про которого снимают фильмы и пишут книги уже при его жизни. А вы стоите тут и пытаетесь нам помешать. Вместо того чтобы радоваться такому знакомству. Будете рассказывать об этом своим детям. Кстати, господин Дронго знает греческий язык?
– Нет, – ответила Элени. – Зато я понимаю греческий и русский. Я могу быть переводчиком. Хотя для разговора с нашим гостем вам, очевидно, не понадобится моя помощь.
– Да, не понадобится. – Кукулес улыбнулся и осведомился: – Вы тоже из бывшего Союза? У вас хороший русский язык, даже без моего одесского акцента.
– Тоже, – подтвердила Элени.
Она не понимала радостного жизнелюбия следователя, стоявшего у мертвого тела.
– Что у вас? – Кукулес повернулся к медицинскому эксперту.
– Удар по голове, – пояснил тот. – Смерть, очевидно, наступила мгновенно. Удар тяжелым предметом, возможно, кастетом. Точнее смогу сказать после вскрытия, но я почти уверен, что его ударили именно здесь. Вокруг капли крови и мозгового вещества. Утром, при свете, осмотрим место преступления еще раз.
– Вы проверили его карманы? – спросил Кукулес. – Там что-нибудь нашли?
– Только носовой платок и карточку-ключ от его номера, – сообщил другой эксперт. – Золотые часы на месте. Стоят примерно восемь тысяч евро. Больше ничего нет.