Жестокие игры

Пиколт Джоди Линн

Джиллиан вцепилась в край своего свитера.

– А как насчет адвоката? Откуда вы знаете, что он спросит? – И тут ее осенило. – Если результаты экспертизы докажут, что он был там, мне не нужно будет выступать в суде?

Обычная реакция жертв насилия, более типичная для подростка. Мэтт мягко заметил:

– Не нужно думать об этом сейчас. У нас пока нет улик. Я получил еще не все документы, еще не опросил всех свидетелей. Позвольте мне заниматься своей работой, а детективу Сакстону – своей. А потом мы

объединим усилия в суде. – Мэтт помолчал. – Мне только нужно знать одно, Джиллиан, и я обязан тебя спросить: ты была девственницей до того, как это произошло?

Джиллиан метнула взгляд на отца, который застыл на месте.

– Мистер Гулиган…

– Мне очень жаль, но ответ чрезвычайно важен.

Она, не сводя глаз с отца, пробормотала:

– Нет.

Амос снова принялся ходить по комнате, пытаясь взять себя в руки.

– Я тоже хочу помочь в расследовании, – неожиданно заявил он, чтобы сменить тему.

Его слова удивили не только Мэтта, но и Джиллиан.

– Спасибо за предложение. Но пусть делом занимаются профессионалы, мистер Дункан. Меньше всего нам нужно, чтобы Сент-Брайда освободили по формальным причинам.

– А я его увижу? – не унимался Дункан.

– Что?

– Дело. Полицейские отчеты, результаты анализа ДНК.

– Во время процесса, – ответил Мэтт. – Но могу вас заверить, что вы сразу же будете осведомлены обо всем, что станет известно мне. Я покажу вам все необходимые документы.

Ответ несколько успокоил Амоса. Он коротко кивнул.

Но Мэтта больше заботила Джилли, которая, казалось, никак не могла прийти в себя после внезапного осознания того, что придется давать показания в суде.

– Джиллиан, – мягко окликнул он, – я не дам тебя в обиду! Обещаю.

Морщинки на ее лбу разгладились, она натянуто улыбнулась.

– Спасибо.

Амос снова сел и обнял дочь, словно хотел напомнить, что он гоже здесь и готов ей помочь. Мэтт отвел взгляд, чтобы не смущать их. И клятвенно пообещал себе, что из кожи вылезет, лишь бы они могли хоть частично вернуться к той, прежней жизни, в которой еще не было Джека Сент-Брайда.

Последний раз Джиллиан была в кабинете доктора Горовиц, когда ей было девять. Она помнила, как играла с куклами, пока доктор что-то писала в своем блокноте. В конце сеанса она всегда угощала ее мятным печеньем. Но потом отец решил, что Джилли е мирилась со смертью матери, и девочка перестала еженедельно посещать психиатра.

– Джиллиан, – приветствовала ее доктор Горовиц, – давно не виделись!

Сейчас доктор была сантиметров на пять ниже Джиллиан. Волосы на висках поседели, а на украшенной бисером цепочке она носила бифокальные очки. Она казалась старухой, и это напугало Джилли: если время так обошлось с доктором Горовиц, то это значит, что и для нее эти несколько лет не прошли бесследно.

–

Мне незачем было сюда приходить! – выпалила Джиллиан. – Я могу сама о себе позаботиться.

Доктор Горовиц лишь кивнула.

Джиллиан молчала. Она боялась говорить. Хватит уже того, что она беседовала с прокурором и детективом Сакстоном, но они, по крайней мере, ожидали получить от нее ответы. Доктор Горовиц – другое дело. Ее работа – порыться у Джиллиан в голове и узнать, ЧТО именно там происходит.

– Давай вместе решим, смогу ли я помочь, – предложила психиатр. – Как ты себя сегодня чувствуешь? – Джиллиан молча пожала плечами. – Ты в состоянии есть? Спать?

– Я не хочу.

– Ты можешь сосредоточиться?

– Сосредоточиться?! – разозлилась Джиллиан. – Да я постоянно думаю об одном и том же!

– О чем?

– О нем!

– Мысленно возвращаешься к тому, что произошло?

– Боже, да! Снова и снова, – призналась Джиллиан. – Но кажется, что это уже не я.

– Ты о чем?

Она понизила голос.

– Как будто я сижу… где-то высоко… и вижу эту девочку в лесу… как он ее хватает… и когда он убегает, внезапно кажется, что меня больше нет.

– Вероятно, ты очень расстроена.

Она кивнула. К ее ужасу, на глаза навернулись слезы.

– Простите. Со мной правда все в порядке. Я просто… просто…

Доктор Горовиц протянула ей бумажную салфетку.

– Джиллиан, ты ни в чем не виновата. Тебе нечего стыдиться или смущаться.

Джиллиан подтянула колени к подбородку и обхватила их руками.

– Если это правда, – возразила она, – тогда почему из всех людей на земле он выбрал именно меня?

В карцере в правом углу было целое озеро мочи и засохшие пятна на цементной стене – наследство, доставшееся от предыдущего заключенного. Дверь захлопнулась, и Джек опустился на металлическую койку. Одно радовало: на нем была его одежда. Его собственная одежда. Он подумал об обладателях суперкубка, которые забили первый гол, о странах, которые выиграли первое сражение в завершившейся победой войне.

Если в окружную тюрьму заточили его тело, пусть хотя бы, черт возьми, оставят в покое его свободную волю!

Он пошарил под матрасом, над душем и даже в основании унитаза. «Ручку, – молил он, – обыкновенную ручку!» Но кому-то удалось изъять отсюда все, что можно было использовать хоть для какого-то развлечения.

Джек сел на койку и принялся разглядывать свои ногти. Убрал катышки с джинсов. Расшнуровал кроссовки и снова их зашнуровал.

Он закрыл глаза, и перед его мысленным взором тут же возникла Эдди. Он помнил аромат ее кожи, тонкую нотку духов… Внезапно он почувствовал, как печет в груди, как немеет рука. Сердечный приступ. Боже, у него сердечный приступ!