Жестокий космос
Шрифт:
Зверь не сделал ни единого шага навстречу, но жертву это ничуть не смутило. Наоборот, казалось, придало решительности. Но буквально в локте от присевшего на задние лапы джунглевого монстра она всё же остановилась, бестрепетно глядя ему в морду, оказавшуюся на уровне её лица. Дикий скривился, представив, какой смрад доносится из пасти, но в следующее мгновение широко раскрыл глаза от нешуточного удивления: клыкач пустил в ход вспомогательные щупальца — все шесть — вонзив их крючьями в плечи, руки и бока самки Мягкого Мяса. Та на это вообще никак не среагировала, продолжая гипнотизировать зверя взглядом. Или наоборот? Прийти к какому-то конкретному выводу Дикий не успел, потому что в тот момент, когда он задался этим вопросом, клыкач взмахнул хвостом, как будто хотел хлестануть самого себя по спине, и вонзил костяной наконечник жертве в лоб. Шип вошёл в голову самки на всю длину, и та умерла мгновенно, даже не успев понять, что произошло. А клыкач, движением хвоста наклонив пробитую голову жертвы, впился клыками в открывшуюся шею…
Дикий подтянулся к стволу и устроился в более устойчивой позиции, про себя испустив тяжкий вздох: похоже, его охотничий поход затягивается. Возвращаться
Глава 1
Территория: зона влияния Колониального содружества
Сектор: Приграничье
Система: где-то в открытом космосе
Статус: борт МДК «Давид Ливингстон»
Дата: 7 апреля 2084 года
Помещение, открывшееся взгляду, можно было смело назвать братской могилой: всюду, куда хватало глаз, валялись трупы в разных стадиях «разобранности» — от относительно свежих, а потому целых, до старательно расчленённых и разбросанных где и как попало. Хорошо хоть, ноктовизор особых подробностей не показывал — так, контуры да разноцветные сигнатуры, по которым можно лишь приблизительно судить о состоянии останков. А вот когда оные попадали в луч нашлемного фонаря, либо мелькали в световом пятне фонаря подствольного, мне едва удавалось сдерживать рвотные позывы. Многое я повидал за годы активной карьеры, но чтобы такое! Трупы… ещё трупы… фрагменты трупов… оторванные конечности… хоть фонари вырубай, право слово! А ведь они ещё и разнокалиберные, в смысле, тут, в этом здоровенном подвале, собрались и стар и млад. Ну, перед тем, как… стряслось, в общем. И, как назло, связь вырубилась! Она вообще в этих развалинах работала с пятого на десятое, а в подземелье и вовсе приказала долго жить. И это, доложу я вам, ни разу не нормально! Ровно так же ненормально, как и соваться во всякие сомнительные места в одиночку. Как я вообще тут оказался?! И почему вместо привычного «калаша» у меня в руках малокалиберная скаутская пукалка?! Из неё только мурашей дробью отстреливать! Уж лучше бы огнемёт… кстати, а перчатки где? Ф-фух, хоть шлем на месте! Но это я уже загнул — если бы шлема не оказалось, как бы я ноктовизор включил? Да и фонарик налобный, опять же… м-мать! На что это я наступил?..
Чуть пригнув голову, я навёл луч на неожиданную помеху, и в очередной раз едва не опорожнил желудок прямо в шлем: бронированный ботинок уткнулся носком в… пожалуй, это всё-таки рука, оторванная в локтевом суставе. Но узнаётся с трудом, исключительно по конфигурации костей. А вот всё остальное превратилось в невнятную буро-розовую слизь с вкраплениями чего-то белёсого… опарыши, что ли? Да чтоб тебя! Дыши глубоко и часто, Никитос! Это всего лишь стандартная работа. Пришёл, увидел, порешал. Опционально — устранил. Ну, или сам смотался, если устранить не получается. И, похоже, самое время реализовать именно эту часть плана. Что-то не нравится мне зловещая тишина, нарушаемая лишь каким-то еле слышимым писком… а ещё шуршанием… прямо над головой! Да ладно! Здесь свод добрых метров десять высотой, что там можно услышать?! В смысле, если кто-то на потолке шхерится. Ну-ка, что тут у нас?
На сей раз я не просто задрал голову, чтобы осветить потенциальную опасность нашлемным фонариком, но ещё и сопроводил этот жест движением дробовика, благо у того фонарь прекрасно заменял прицельные приспособления, особенно если огневой контакт предстоит накоротке, как сейчас. И, едва зафиксировав глазом стремительно падающий откуда-то сверху сгусток тьмы с клубком не то суставчатых лап, не то щупалец, рефлекторно нажал на спуск, всадив в неведомую тварь полновесный дробовой сноп. Монстра разнесло в клочья, но порадоваться этому я не успел — прямо перед тем, как я на автомате поразил цель, она успела атаковать сама, исторгнув из вывернувшегося наизнанку… не знаю, желудка, наверное? — смачный шлепок белёсой слизи. Мало того, что дробь через неё прошла, как горячий нож сквозь масло, и шлепок противоестественным образом раскрылся в полёте «ромашкой», вместо того, чтобы собраться в нормальную, пусть и здоровенную, каплю, так он ещё и опутал меня с ног до головы. Совсем как ловчая сеть у наших «тяжей», но с ключевым отличием: ячейки… пожалуй, паутины (вот она, разгадка!), были заполнены страшно едкой субстанцией, которая незамедлительно принялась растворять всё подряд — броню, дробовик, снарягу, шлем… и в первую очередь голые кисти рук. Те почти мгновенно превратились в покрытые той самой буро-розовой жижей костяки, породив волну дичайшей боли. Заорав больше от паники, чем от болевого шока — его почти сразу нейтрализовали впрыснутые автоаптечкой «пейнкиллеры» — я попытался отшвырнуть дробовик (безрезультатно), а потом просто упрятать руки — ну, то, что от них осталось — под мышки, но сделал только хуже. Клятая паутина затянулась туже, прорезав (или проев?) броневые вставки и кевларовый подклад, и добралась до тела. Болью хлестануло ещё сильнее, и я снова заорал — дико, надрывно, на одной ноте, до тех пор, пока белёсая жижа не проплавила забрало шлема и не затекла в раззявленный в крике рот. Я вынужденно заткнулся…
… и сел на кровати, судорожно пытаясь хватануть воздуха пересохшей глоткой. М-мать! Приснится же такое! Впрочем, с моей профессией немудрено. Четыре, м-мать их, года! Ветеран из ветеранов, специалист высшей категории с приставкой «мастер». Ну и нервы, соответственно, ни к чёрту. Типичная картина маслом, называется «Приплыли». Теперь тот подвал с паучарами долго будет в кошмарах являться. Ну, или не очень, если получится перебить новыми впечатлениями. Хотя в данном случае я даже не знаю, на что нужно насмотреться, чтобы превзойти картину остатков пиршества существ с внешним пищеварением. Жестокий космос, фуле…
Минуты через две дыхание успокоилось, да и моторчик обороты снизил, так
Каюта моя, как и положено главной шишке, располагалась в начале общего коридора, в непосредственной близости от межуровневого лифта, так что далеко тащиться не пришлось. Не то, чтобы с этим какие-то проблемы — дежурное освещение хоть глубокой ночью, хоть не менее глубоким утром исправно функционировало — просто лень-матушка. В пределах жилой палубы ходить-то и некуда, санузлы с душевыми в каждый кубрик встроены. Поэтому ключевой момент — близость к камбузу, кают-компании и спортзалу. То есть, опять же, к лифту, поскольку все перечисленные помещения расположены уровнем ниже. А оружейки и мастерские — двумя. В общем, со всех сторон красота. Сейчас же мой путь лежал, скорее всего, в спортзал, поскольку нужная мне каюта светилась красным диодом на двери, сигнализируя о том, что жилец отсутствует. Никого нет дома, приходите завтра. А ещё лучше, вообще не приходите, хе-хе.
Двери лифта, среагировав на приближение живого объекта, бесшумно разошлись в стороны, потом точно так же сошлись у меня за спиной, и кабинка с еле ощутимой вибрацией опустилась на несколько метров вниз, прошипев напоследок пневмодемпферами. Повторно переждав ритуал с автоматическими створками, я оказался в точно таком же коридоре, что и наверху, отличавшемся лишь количеством дверных проёмов — всего четыре (кроме вышеперечисленных, ещё рекреационная зона) — и навострил уши в попытке определить, где сегодня искать «жилетку». Помогло не очень: все двери гильотинного типа в нормальном режиме деактивированы, то есть подняты и зафиксированы в крайнем верхнем положении, но посторонних шумов, за исключением стандартного фона, характерного для каждого типа помещений, ниоткуда не доносилось. Ну ладно, чё. Пойдём по пути наименьшего сопротивления, благо здесь я вряд ли кого-то разбужу. Да и наверху тоже — в коридоре хоть на ушах стой, хоть по потолку бегай, обитателей кубриков ничто не побеспокоит. Хорошие и эфракоров корабли, с качественной звукоизоляцией! Хотя сигнал тревоги и сквозь неё до печёнок пробирает, проверено на практике. Но это уже лирика. А на данный момент задача немного иная. Соответственно, я набрал в лёгкие побольше воздуха и заорал:
— Митрич! Ми-и-и-итрич!
— Чего глотку дерёшь, Никитос? — донеслось, как я и предполагал, из спортзала.
И, в отличие от меня, Митрич вообще не напрягался. Я имею в виду, в принципе. В любой обстановке. Все два года, что я его знаю, не устаю поражаться этой его особенности. Абсолютно непробиваемый тип. Хоть на куски его режь, хоть заживо жуй, хоть заживо же растворяй пищеварительным ферментом — один хрен, в лице не изменится. Разве что поморщится еле заметно. Но чтобы голос повысить? Ни-ни! Не барское это дело. Впрочем, ему, с его-то анамнезом, простительно. Я вообще поражаюсь, как он до сих пор ясный рассудок сохранил. И нет, дело тут не в том, что он «белая кость, голубая кровь», сиречь технический специалист почти наивысшего, пятого из семи возможных, разряда, а, стало быть, в атаках не охреневает, отсиживаясь в базовом лагере. А, скажем так, в истории болезни в целом. Я вот, к примеру, просто неуравновешенный неврастеник, а как Митрича обозвать — без понятия. И не только я, наша медичка тоже в перманентном афиге.