Живун
Шрифт:
Выполз на берег и Илька, сел на траву и с завистью глядел, как дружно, весело, говорливо тянут сеть. Ему бы с Энькой и Нюркой в воде приплясывать-ждать.
Рыбакам до берега оставалось шаг шагнуть. Мотня кишела живыми льдинками. Нюрка не выдержала, приподняла платьице и кинулась навстречу сети.
— Утонешь, язва сибирская! Куда лезешь, прямо в невод! Без тебя обойдутся; холера тебя возьми! — разразилась Гаддя-Парасся.
Нюрку ругань матери не остановила. И Парасся, бросив невод, замахнулась, чтобы воздать ей за ослушание, но девочка ловко
То была средняя щука. Вдогонку ей полетели щуки помельче и покрупнее, язи. На лужайке росла живая, трепещущая горка. Разговоры смолкли, и лишь слышно было, как шлепались, падая одна на другую, мокрые рыбины.
— Нюрка!!! — Гаддя-Парасся вдруг встала во весь рост и торжествующе подняла крупного сырка. — Отнеси в избу, на нярхул! [14] — Она ловко разъяла рыбью челюсть и за жабры повесила сырка дочке на палец.
Нюрка, провожаемая завистливыми взглядами ребят, не оглядываясь, вприпрыжку побежала в избу. Северные дети любят лакомиться свежатинкой и несут ее с улова на нярхул с большой гордостью.
14
Нярхул — свежатина, еда из свежей сырой рыбы.
За Нюркой, прервав работу, наблюдали все женщины. Они видели — у ног Парасси трепыхается еще один сырок, и заметили, как она быстро присела, накрыв его подолом сарафана.
— Какая ты счастливая! Первая сырка увидела! У первой у тебя нярхул будет! А мы не знаем, достанется ли нашим детям полакомиться, — лицемерно пропела Сера-Марья, не в силах скрыть досаду, что не ей достался сырок.
— Всем достанется, всем достанется. — Парасся будто невзначай нашла второго сырка, подозвала младшую свою Нюську (все дочери ее были почему-то наречены одним именем — Анка, Нюрка и Нюська) и точно так же, как и Нюрке, нацепила рыбину ей на палец и отправила в дом.
Но тут сырок попался и Марье, и Энька, сияя от радости, помчался с рыбой в избу.
А следом за ним унесла в дом рыбу Анка — старшая дочь Парасси.
Мишка Караванщик незаметно подтолкнул локтем жену:
— Еще улов не поделили, а воронята налетели…
— Ц-кышш! — цыкнула Сандра. — Ребятишки, много ли…
Но шепот их услышали.
— Детям пожадничал! Э-э… — огрызнулась Парасся.
Марья тоже проехалась по адресу молодой пары:
— Своих нет, так и чужим жалко!
Елення промолчала, но подруг своих не осуждала. Попадется белорыбица, и она своим даст на нярхул.
Мужчине не годится ввязываться в перебранку с женщинами. Мишка отошел в сторонку покурить, но про себя решил поговорить с Гришем, чтоб такого больше не повторялось. Детишки детишками, а порядок должен быть. Вот Елення-то не взяла! Но именно в эту самую минуту сидевший на берегу Илька заканючил:
— Мама! Я тоже хочу
— Погоди, сынок, вот попадется, и дам!
— Возьми, Елення! — протянула ей рыбину Сандра.
— Бог тебе за добро воздаст, — благодарственно приняла рыбу Елення и поспешила к сыну, нацепила сырка на крючковатый палец правой руки. — Не тяжело?
— Не, — мотнул Илька головой, хотя держать руку на весу было трудно. Мальчик полусидя, опираясь на левую руку, пополз к избе.
По дороге его встретил отец. Он возвращался из сарая, волочил носилки для рыбы.
— Ты куда, сынок?
— Мамка дала! На нярхул, — обрадовано выпалил мальчик.
Гриш вскипел:
— Елення! Стыд какой! Общее ведь! Неси обратно! Или лучше я понесу!
Илька прижал рыбу к груди, прикрыв правую руку левой.
— На нярхул! — жалостно протянул он.
— А мы сейчас все поедим нярхул, сообща, — смягчился Гриш.
— А Нюрка понесла! И Энька понес! — не унимался мальчик.
— Что понесли? — насторожился Варов-Гриш.
— Рыбу на нярхул.
Гриш с силой отшвырнул носилки и поспешил на берег. Поди, весь улов растащили!
Мишка все еще курил в сторонке, но остальные работали, заканчивая выборку рыбы из невода, женщины о чем-то судачили. Особицей от кучи щук и кучи и язей лежало несколько белорыбиц-сырков и пыжьянов.
Зацепки для крупного разговора, к которому Гриш приготовился, не нашлось, и он оглянулся, пожалев, что бросил сына.
Мальчик медленно возвращался на берег. Ожидая его, Гриш нетерпеливо переступал с ноги на ногу. Как только сын подползет, он возьмет у него сырка и спросит построже Еленню: «Кто разрешил брать рыбу?»
Но мальчик еще издали крикнул:
— Чего же ты стоишь, папа? Ты ж обещал нярхул сообща?
— Какой такой — сообща? — не поняла Елення.
Бросив на жену сердитый взгляд, Гриш не ей, а всем адресовал свое предложение:
— Устроим детям нярхул?
— Устроим! И сами поедим! — дружно согласились женщины и мужчины.
— Иди, сынок, зови ребят! — обернулся к сыну Гриш и взялся готовить нярхул.
Раньше других прибежал Энька с рыбиной в руках и отдал ее Гришу. Потом пришли другие дети — сестра Эньки Окуль, Февра с маленьким Федюшкой на руках. Дети Гадди-Парасси явились из дому без рыбин. Последним приполз усталый, но счастливый Илька: в первый раз он почувствовал себя участником какого-то значительного, общего со взрослыми дела.
К тому времени Гриш распластал на доске несколько сырков и пыжьянов, отделил мясо цельными ломтями от головы и хвоста, не задев ни одной косточки, отрезал жирные чешки с брюшка и спины, рассек все на куски и поставил в общей чашке на разостланный брезент, заменявший стол.
— Ешьте! — пригласил он ребят.
Дети шумно набросились на лакомую еду. Анка зажала в каждой руке по куску. На нее глядя, это сделали и остальные. Чашка быстро опустела.
— Ах, вкуснятина! — восторгались ребята.