Жизнь и становление господина мага. Книга II - Юность
Шрифт:
— Занятия с «Мастером» Винченбахом у меня получаются лишь на них. Но свободное время всё равно остаётся, так что я вполне могу уделить его именно школе. Потому я и просил постоянный доступ к каминной сети. Мне придётся часто пользоваться им. Как вы и сказали, стану «приходящим учеником». Зато представьте, как увеличится желание остальных студентов постигать науку! Они увидят, каких перспектив можно достичь даже в столь юном возрасте, поймут, что без знаний и хорошо отработанной магии им не пробиться на вершину, так что приложат все усилия…
—
Киваю ему и уверенно улыбаюсь.
— Я принял решение. Отказано! — строго говорит он, а потом ухмыляется и даже хохочет. — Ха-ха! Очень хотелось увидеть твоё выражение лица! Ладно, шутки в сторону.
Мужчина вздохнул.
— На самом деле, никаких особых сложностей с тем, что ты сказал, у меня нет. По большей части вопросы с посещением школы мы обсудили ещё с твоим отцом, — кивает он на Эмерика. — Надеюсь ты простишь меня за то, что хотел на своём примере убедиться, что юный барон не уступает интеллектом прославленному отцу.
Делаю улыбку чуть шире, а сам мысленно морщусь. Эмерик — гад, не мог сразу сказать? Я тут чуть ли не с бубном вокруг него плясал!
— Единственным неожиданным моментом для меня стали твои химеры. Вот тут я попрошу принести заверенный из лаборатории документ об их полной безопасности, потом потребую осмотреть их нашего колдомедика — Конрада Келлина. И если всё будет хорошо, то можешь посадить их на «ночную смену», с одиннадцати вечера до шести утра. В это время библиотека будет гарантированно пуста. Если, конечно, не произойдёт какой-нибудь форс-мажор. Но я лично предупрежу профессоров об этих существах.
— Непременно предоставлю вам бумаги, — восторженный тон даже не нужно было изображать. — Самих «Чтецов» предоставлю не раньше чем на следующей неделе. Может даже чуть позднее, так как сейчас у меня готовы ещё не все.
Вообще никого нет. А я тут о трёх десятках заикнулся. Это работы где-то дней на пять нон-стопа. То есть — примерно две недели, если брать лабораторное время, ибо там я работаю не постоянно. И фишка в том, что не могу «завозить» их по одному. Кальб ведь сказал — будет проводить проверку. Значит — отвлекать людей. Лучше отправить на неё сразу всех химер, чем гонять по одной.
— Не страшно, — отмахнулся он, — предоставишь позднее.
Далее подключился отец и мы, уже все втроём, обсудили ряд мелочей, вроде настроек каминов, выбора факультативов, где я сумел настоять на том, что по возможности, хотя бы по одному разу, желаю посетить все, и лишь потом принять окончательное решение, а в заключении, Эмерик подписал необходимые бумаги на разрешение занятий внеклассными дуэлями, — если у меня возникнет такое желание, хотя в целом они тут идут в виде обычного урока, — ещё на разрешение самостоятельно покидать школу, и на отсутствие претензий к профессорам, в случае если я не буду ходить на их занятия и, по итогу, плохо сдам экзамены.
Довольные друг
— Мне он понравился, — говорю отцу. — Вполне себе доброжелательный дядька. Видно, что заботится не о своём кошельке, а о репутации всей школы.
Про его заранее проведённые переговоры с Кальбом я не упоминал.
— Потому это место и считается одним из лучших учебных заведений всего мира, — кивнул Эмерик.
Мы шли по коридору с очень высоким потолком. В отличии от Хогвартса он освещался через огромные, панорамные окна и систему зеркал, которая позволяла свету, без всякой магии, пока светит солнце, освещать все помещения. Мне очень понравилась эта простая, но крайне продуманная система. То есть… в этом даже нет магии, а выглядит волшебно.
— По ночам зажигают Белый Факел, — догадавшись, о чём я думаю, с ностальгией произнёс отец, указав на подставку. — Это артефакт для освещения. Один на всю школу, свет от которого, по системе зеркал, распространяется на все помещения. Все коридоры, туалеты, душевые, столовые, спальни и раздевалки… Конечно, это уже делается магией. Тут настроена система магических отражателей, но свет всё равно исходит от Белого Факела.
— Он светит белым? — заинтересовался я. — Не даром же так назвали?
— Верно, — подтвердил он. — Чисто белый свет, словно сейчас не ночь, а утро. Иногда это вызывает путаницу, но старожилы уже привыкли.
— Наверно ещё и не тухнет, — улыбаюсь я, — иначе это было бы слишком просто. Тушишь и погружаешь Дурмстранг во мрак.
Ага, остаётся лишь зловеще расхохотаться.
— Не тухнет, — хмыкает Эмерик. — Зачарован и под барьером. Зеркала, разумеется, тоже. Иначе можно, сломав одно, затемнить половину замка. С этим потом, бывает сложно разобраться.
Высокий и просторный коридор, на котором спокойно разъехались бы, по меньшей мере пять машин, закончился и мы оказались в столь же широком и огромном вестибюле. Тут будто бы всё сделано с расчётом на каких-то великанов!
Полукруглая лестница вела вниз. Наши шаги гулко отдавались в абсолютной тишине. Я даже удивился, что не было эха.
Но вот, огромная лестница, — можно до смерти устать, лишь поднявшись по ней, — кончилась и мы вышли из замка, оказавшись снаружи. Светило яркое, летнее солнце. Хотя уже вот-вот наступит осень, но погода об этом не знала.
Хех… даже соскучиться успел по солнцу… Это здесь оно светит — в магическом мире, а вот у маглов с этим потруднее. Уже несколько дней в Берлине и ряде ближайших к нему городах Германии творится форменная паника. Колдуны с ног сбиваются, создавая магическое и артефактное, «вечное» освещение. Тысячи людей начали проклинать «мерзких магов», но таких нарушителей порядка удивительно быстро и без всякого сожаления подавляли военные и полиция. Несколько стихийных шествий и митингов разогнали, не дав даже начаться. Пролилась кровь, после чего тюрьмы под Министериумом были доверху забиты «неблагонадёжными».