Жрец Хаоса. Книга II
Шрифт:
— А вот в том, что я никогда не причиню принцессе и вам вреда, я могу поклясться хоть сейчас, — прошипела фрау Листен.
— Клянитесь, — с милой улыбочкой решил принц, отпустив гувернантку и поставив её на пол. — Кровью, — с такой же милой улыбочкой добавил он, вынимая короткий кортик из ножен на поясе.
— Я, Лассия Расхес, клянусь кровью и собственной силой, что никогда не имела намерений словом или делом навредить всем отпрыскам Марии-Теодоры Пожарской.
Тем же кортиком, который дал ей принц, она взмахнула перед собой, вычертив собственной кровью некий знак в воздухе. Знак тут же
Судя по всему, клятва была принята, и вот теперь мы с принцем и вовсе не понимали, что происходит. Вернее, принц-то доверился мне, а вот как мне выбираться из этой ситуации, я пока не представлял.
Судя по тому, какой силуэт зажёгся у девушки над плечом, она всё-таки относилась к другой расе и имела несколько отличное вероисповедание от местного. Хотя что мог знать по этому поводу я? Мало ли кого с собой могла привести Мария Фёдоровна. Причём очень интересно, что, судя по всему, гувернантка была кем-то вроде должника семьи императрицы — этаким телохранителем, отправленным для присмотра.
Что-то у меня совсем ничего не вязалось. Откуда же тогда внутри неё жила астральная тварь?
Заметив некоторую растерянность на моём лице, а вернее, мыслительный процесс, пытавшийся выстроить картину мира и оправдаться перед императрицей за всё происходящее, Лассия Расхес, которую все знали как фрау Листен, обернулась ко мне, скривив такое лицо, от которого хотелось бы удавиться:
— А ты, неуч, в следующий раз хотя бы дождись, пока я произведу хоть какие-либо действия. Из-за тебя девочка осталась без подпитки.
Теперь уже и мы с принцем переглянулись, совершенно не понимая, о чём говорила фрау.
В этот момент в детскую ворвалась императрица. Лицо её пылало от гнева, и, увидев нашу компанию возле дочери, она сделала несколько глубоких вдохов, сжала и разжала кулаки и, обдав нас с принцем снежной пургой, выдала:
— И почему я не удивлена?
Императрица уже успела переодеться в домашнее платье, больше напоминающее ночную рубашку, и сверху накинуть шёлковый халат, при этом выглядела весьма соблазнительно. Пришлось отвести взгляд, чтобы не выказать собственной заинтересованности. Однако же, как и всякая женщина, Мария Фёдоровна заметила, как я оценивающе прошёлся по её фигуре, и испытала от этого некоторое моральное удовлетворение. Без разницы, сколько исполнилось женщине: сто, пятьдесят или пятнадцать лет — им всё равно приятно мужское внимание, даже оказанное украдкой.
— Купол! — скомандовала императрица принцу, и тот тут же нажал на камень у себя на перстне. Вокруг нас снова замерцала белоснежная пелена, не позволяющая никому слышать нас.
— Княжич, у вас удивительный талант совать свой нос в чужие родовые секреты, — видно было, что Мария Фёдоровна сдерживается в формулировках, однако же её совершенно не радовала моя компания в полночь, да ещё и в спальне собственной дочери.
Было бы принцессе лет пятнадцать-шестнадцать, и компрометирования Елизаветы Алексеевны избежать не удалось бы. Не спасло бы меня даже заступничество принца.
— Что здесь произошло? — тон императрицы не предвещал нам ничего хорошего.
Пока
— Мамочка, мамочка, пришла фрау Листен. Она рассказывала мне сказки и убаюкала меня. Мне ночью приснился кошмар, как будто из фрау вылезла огромная змея и попыталась меня атаковать, но потом сквозь стену выбежала саблезубая собачка, наполовину ящер, наполовину кошечка, и остановила змею. А за ней следом появился Юрий Викторович. Представляешь, он арку прям в стене сделал! Красивую! Но она уже исчезла. Юрий Викторович сцепился с фрау Листен. А та вдруг превратилась в змею ниже пояса и его — бах! — ударила хвостом об стену. А следом появился брат, и он чуть не сжёг фрау Листен, но фрау Листен оказалась сильной, смелой и красивой. Она попыталась заколдовать брата, а вместо этого он её чуть не сжёг, а потом потребовал клятву, что она никогда не причинит нам вреда.
Чем дальше говорила Елизавета Алексеевна, тем недоумённее становилось выражение лица императрицы. Она переводила взгляд на нашу троицу и после завершения объяснений принцессы просто махнула рукой:
— Боги, как вы мне все дороги! Княжич, клятва фрау Листен убедила вас в том, что она не хотела навредить принцессе?
Мне пришлось заставить себя кивнуть. Клятве крови я верил.
— Сын, я знаю, что у тебя море вопросов, но эту семейную тайну я хотела бы обсудить с тобой без посторонних.
Андрей Алексеевич переводил взгляд с меня на гувернантку и всё ещё не мог решиться оставить нас наедине.
— Сейчас мы с тобой, сын, уходим разговаривать в кабинет. А эта парочка придёт к нам через полчаса. За это время фрау выполнит свою работу, а княжич, если уж его настолько переполняют верноподданнические чувства в отношении нашей семьи, может поприсутствовать при выполнении этой работы. О его способностях мы поговорим с ним позже.
Это «позже» было сказано столь многообещающим тоном, что у меня мурашки пошли по коже. И нужно было ещё придумать, как объяснить то, что я увидел вмешательство фрау Листен.
Императрица с принцем покинули покои принцессы. Мы же остались втроём. Елизавета Алексеевна укладывалась поудобнее, хлопала в ладоши и требовала ещё одну сказку.
Я заметил, как изменилось выражение лица у гувернантки. Оно сразу стало добрее и мягче, как будто бы она действительно общалась если не с собственным ребёнком, то как минимум с племянницей — дорогим и близким ей человеком, которого готова была оберегать. Клятва, скреплённая её кровью и силой, это подтверждала, но ни черта не объясняла, откуда у Лассии Расхес имеется астральная тварь внутри.
Уложив принцессу в постель, гувернантка вновь начала тихим голосом рассказывать сказку. Тембр был воистину убаюкивающий — даже у меня появилось желание вздремнуть, однако же я активно отгонял его от себя. Малышка же, обессилев от тревог пережитого дня, и вовсе моментально сомкнула веки. Возможно, этому поспособствовал и сладковатый запах, вновь растёкшийся по комнате неизвестным ароматом.
Я приоткрыл окно в детскую, позволяя свежему воздуху свободно попасть в комнату, при этом словил на себе недовольный взгляд гувернантки. Однако же она не отвлекалась, запев тихую песню.