Шрифт:
Человек на горизонте
По зову партии комсомол с энтузиазмом берется за решение наиболее важных для страны задач. Весом его вклад в сооружение грандиозной Байкало-Амурской магистрали и построенный в рекордно короткие сроки газопровод Уренгой — Помары — Ужгород, в преобразование Российского Нечерноземья и освоение богатств Сибири, Дальнего Востока, Крайнего Севера.
Из
Они идут навстречу друг другу. Идут по плоской и широкой, кажущейся бесконечной дорожной насыпи. По одну сторону насыпи высится заснеженное Витимское плоскогорье, с которого даже в жаркие летние дни спускаются прохладные облака, а по другую стоит на болотах, покрытых малыми снегами, чахлая тайга. Из болот этих даже в холодные зимние дни, чуть солнышко пригреет, как из распахнутых дверей натопленной бани, поднимаются клубы пара. Но люди идут, и не просто идут, а укладывают железнодорожные пути.
Стоят у них за спиной платформы со звеньями — рельсы на шпалах; поймала бригада темп и вперед — звено к звену, звено к звену, все дальше и дальше. Но в какое-то мгновение выпрямится человек и посмотрит поверх насыпи вдаль. Зачем? Наверное, в надежде хотя бы у самого горизонта ему увидеть идущего навстречу...
Поселок строителей БАМа называется Новая Чара. Это неподалеку от Старой Чары, где находится аэропорт. Поселок открытый и чистый, свежий, как и здание аэропорта, словно вытесаны они одним топором.
Новой Чары пока еще нет на картах, но будет. Потому, что скоро сюда приедут жить те, кому предстоит работать на железной дороге. Ведь в Новой Чаре будет создана полная служба МПС, такая же, как в любом крупном железнодорожном узле страны. Возможно, когда-нибудь поселок расстроится, улицы его покроют бетонными плитами или асфальтом, по которым от железнодорожного вокзала будут курсировать такси, а пока воздух здесь пахнет стружкой и смолой.
В Новой Чаре находится и Управление строительства БАМстройпуть. Заместитель начальника управления Сергей Николаевич Петров на мой вопрос, где встретятся идущие с запада и востока, взял лист бумаги и быстро нарисовал схему магистрали, точнее, ее крыла, от Тынды до Усть-Кута. Подумав, сказал: «На бумаге все как нельзя просто: бригада Ивана Варшавского стоит под Новой Чарой. И пойдет на запад в направлении Витима. Это — Читинский участок трассы. А навстречу ему, то есть с запада и тоже в сторону Витима, идут путеукладчики бригады Александра Бондаря. И нигде больше им не состыковаться, как только на Читинском участке».
— А в какой точке?
— Ни один человек, сидя в кабинете с карандашом в руке, не вычислит эту точку наверняка. Вот, к примеру, на пути ребят из бригады Варшавского встанет скоро Кодарский тоннель длиной около двух тысяч метров. Его прокладывают сейчас горнопроходческие бригады. А представьте, что ухудшились горно-геологические условия, а тут, смотришь, и подошли к Кодару путеукладчики... Затор может получиться. И все-таки, зная, как обстоят дела с земполотном на всей оставшейся трассе, и учитывая характер ребят из обеих бригад, предполагаем, что «золотое» звено будет уложено в районе Куанды.
Наш разговор неожиданно прервался:
— Что случилось?—спросил Петров.
— Так чего тут объяснять! Они вчера до полуночи работали, километр земполотна покрыли рельсами, а утром поднялись — смотрят, новые рельсошпальные решетки подошли, ну и давай дальше звенья укладывать.
— И хорошо! А ты как хотел?
— Так они пару звеньев уложили, а потом забрали у механизаторов «динозавр»!
— Зачем?
— Земполотно, говорят, еще не готово. Выходит, мехколонна тоже ночами должна работать, так, что ли?
— Поезжай к себе на участок, а я сейчас к Варшавскому подъеду. Разберемся.
— Варшавский сегодня в Тынде.
— Ничего, заместитель есть, Александр Куликов.
— Так Куликов и забрал «динозавр»!
Мы вышли на улицу, сели в машину и поехали.
Напротив дома, где находится Управление БАМстройпуть, стоит большое добротное деревянное здание. Это клуб. Так вот, не успели мы тронуться, как Сергей Николаевич рассказал, что вчера клуб посетила косуля. Но прошла она туда не через двери, а выбила оконное стекло, затем боднула телевизор, да так, что он рассыпался, и, выпрыгнув на улицу через другое окно, умчалась прочь.
Я слушал Сергея Николаевича вполуха: в голове крутилась показавшаяся мне знакомой фамилия — Куликов. Александр Куликов... Неужели это тот парнишка, с которым я девять лет назад познакомился в Тынде? Помню, он работал стропальщиком на разгрузке вагонов... И мы как-то спорили с ним, где столица БАМа, и Александр утверждал: «Там, где монтеры пути живут, главное-то магистраль». Он очень хотел тогда стать монтером. «Смотри-ка, уже заместитель бригадира, молодец! — думал я.— Если, конечно, это тот Куликов...»
На насыпи стояли люди: двенадцать человек, повернувшись лицами друг к другу, а между ними — рельсы на шпалах. В руках у каждого был круглый железный прут, напоминающий лом. Люди дружно подцепили ломами целое звено и теперь держали его на весу, и не просто держали, а двигали из стороны в сторону. А потом, снова уложив рельсы, пошли дальше, глядя себе под ноги, будто считали шпалы.
Это были путейцы, которые следовали за бригадой Варшавского. Рихтовали пути: выправляли по вертикали и горизонтали. Ну и ставили по меткам шпалы, чтобы каждая была на одинаковом расстоянии одна от другой.
Вскоре я услышал какие-то непонятные звуки: словно кто-то бил в колокол или по висящему рельсу. Звуки становились все отчетливее, и когда мы подъехали к путеукладчикам, звон стоял такой, что хоть уши затыкай. Это ребята, как сказал Сергей Николаевич, «доводят магистраль до ума». Случается, что поступает неправильная раскладка звеньев, рельсы с внутренней стороны не стыкуются идеально точно, между ними образуется зазор. И тогда монтеры берут в руки тяжеленные кувалды, и с каждым ударом зазор становится все меньше, пока не исчезнет совсем.