Зимние ходоки
Шрифт:
— Господин Кукушкин, — вежливо ответил через переводчика молодой парень, представившийся Тору Яном, — цель нашего визита в том, чтобы подтвердить все предыдущие договорённости с вами!
Парень всё ещё выглядел слегка удивлённым, после того как увидел сани с запряжённым в них багом. Он, конечно, взял себя в руки… Вот только лицо держать не умел категорически! Что он волнуется, было видно даже нам, не азиатам.
— Знак! — Кукушкин посмотрел на парламентёра. — Я выдавал вам металлический знак, чтобы понять, что говорю с представителями господина Аоки.
Тору
— Вот, господин Кукушкин! — сообщил он, сияя как начищенный пятак. — Так что насчёт договорённостей?
— О чём ты, парень? — меж бровей Кукушкина залегла складка недоумения. — У нас с вами не было договорённостей!
— Насколько я помню, вы с господином Аоки на прошлой встрече договорились о нашем проходе на юг. Вы обещали разрешить нам это в обмен на наш вассалитет! — возразил парень с очень уверенным видом.
С чересчур уверенным видом.
Я и сам не самый большой мастер вранья, но этот кадр обманывать совсем не умеет. Надо было изображать возмущение, удивление… А он просто уверенно шпарит какую-то фигню.
Я, конечно, на последних переговорах не присутствовал. Однако знаю, о чём там речь шла. И этот молоденький японец выдаёт предложение самих же японцев за наше.
— Это вы предложили, — предсказуемо пожал плечами Кукушкин. — А я обещал подумать.
Парень забегал глазами, как бы ища поддержки то у стенки шатра, то у задумчивой морды бага, видневшейся снаружи…
А потом всё-таки нашёл в себе силы ответить. И его слова тут же повторил переводчик:
— Возможно, меня ввели в заблуждение… Но тогда… Каково ваше решение?
— У меня его нет, Тору! — несколько секунд помолчав, ответил Кукушкин. — О таких переговорах надо сообщать заранее.
А дальше началось моральное избиение… Наш мэр может быть добрым и пушистым, но только если дело не касается серьёзных вопросов. А тогда он превращается в суровое существо, которое не уступит оппоненту ни пяди.
К чести Тору Яно, надо сказать, что он старался. Парнишка действительно из кожи вон лез, чтобы хоть о чём-то договориться. Но у него ни одного козыря в рукаве не было, чтобы бить аргументы нашего мэра.
Мне кажется, даже я бы его раскатал в пух и прах. А Кукушкин и вовсе проехал по парнишке, как каток. Несколько раз ловил на неосведомлённости, пару раз — на вранье, а в результате просто закончил переговоры:
— Вот что, парень! Я тебя не знаю и с тобой не договаривался! Хотите говорить — тащи сюда ваших старших! С ними я готов поговорить. А пока — никому не позволю переходить реку. Всё ясно? Зря только людей потащили! Так что всего хорошего вам! До свидания!
Сам Кукушкин после этого поднялся, показывая, что переговоры закончены. И японцы его поняли. Трое человек поднялись и двинулись на выход.
И только Тору Яно остался сидеть. А рядом стоял, застенчиво переминаясь с ноги на ногу, переводчик.
— Ну что ты, парень? — спросил Кукушкин, когда остальные «парламентёры» вышли. — Отдельное приглашение
Тору неуверенно посмотрел на переводчика. А потом тихонько, как будто стесняясь, произнёс:
— Раз наши переговоры закончились так, то могу я и мой друг… — он указал на переводчика. — … Попросить вашего гражданства?
— Гражданства, говоришь? — хмыкнул Кукушкин, откинувшись на спинку скрипнувшего стула. — А зачем мне это? Есть тебе, что нам предложить?
— Нет, — парень очень грустно покачал головой.
— Возможно, ты можешь рассказать нам реальное положение дел? — вкрадчиво поинтересовался мэр.
— Могу… Но не стану, — неожиданно твёрдо ответил Тору Яно, сжав руки до белизны в костяшках. — Я готов воевать за ваш город. Готов выучить ваш язык. Готов делать всё, что делает любой из ваших жителей. Но прошу вас… Не заставляйте меня предавать тех, кого я пока ещё считаю своими!
— Ладно… — Кукушкин покивал. — Тогда ты просто скажи мне, прав я или нет, после моего рассказа. Согласен?
Парню понадобилось подумать над ответом секунд двадцать. Что, как я видел, вызвало полное одобрение Кукушкина. И только потом Тору кивнул.
А Иваныч хитро улыбнулся, словно большой лис, и снова заговорил:
— Этот ваш Муряма узнал про ваши мирные планы. И решил действовать на опережение. И поэтому сейчас к нам двигаются не только желающие мира японцы, но и ваша армия. И положение у вас совершенно безвыходное. Тебя отправили сюда вести переговоры, рассказав, как это важно и нужно. Тебя настропалили на победу. Наверняка ещё публично это сделали! Так, парень?
— Всё так, — угрюмо кивнул Тору и поклонился.
— Во-первых, ты и твой друг приняты в Алтарное… — Кукушкин усмехнулся. — Я понимаю, что тебя подставили. И понимаю, что ты сейчас окажешься крайним. И самое главное — я ценю, что ты отказался совсем уж нагло предавать своих. Теперь уже бывших.
Пока Иваныч говорил, взгляды Тору Яна и переводчика на миг остекленели. Видимо, СИПИН как раз предложил им сменить группу.
— И во-вторых… — продолжил Кукушкин. — Я беру вас обоих в свою группу. Ты талантливый парень, Тору, и далеко пойдёшь. Но сейчас, перед тем как соглашаться, ты должен знать одну очень важную вещь! Ты же понимаешь, что после таких выкрутасов я твоим не помогу? Просто дождусь конца ваших разборок, а потом — ударю сам. Кто выживет и согласится к нам присоединиться — тот молодец. Кто не выживет — скатертью дорога. Понимаешь?
Иваныч дождался, когда переводчик закончит, и внимательно посмотрел на Тору. А тот качнул головой и ответил очень просто:
— Вы в своём праве. Прошу только пощадить тех, кого сможете.
— Договорились, парень, — Кукушкин двинулся прочь, а потом обернулся, на секунду нахмурился…
И торжественно провозгласил:
— Добро пожаловать в Алтарное!
Дневник Листова И. А.
Триста восемьдесят девятый день. Карты на стол.