Зловредный старец
Шрифт:
* * *
Примас, ожидаемо, за идею ввести новую догму ухватился двумя руками – да какое там, еще и зубами вцепился.
– Нечестивая вода, ваше величество? – рассуждал он во время обеда. – Хм, возможно-возможно…
– Скорее порченая. – умерил его пыл я. – Друджи вечно норовят досадить роду человеческому и измышляют для этого всякую мерзость. Воду, например, портят, отчего случаются кровавый понос и прочие иные расстройства.
– М-м-м-, гимны «Не прикасайся к скверне» и «Огонь очищающий» ничуть тому не противоречат. –
– До определенной степени – да. На самом деле… Ты знаком с понятием «неделимая частица», которая настолько безмерно мала, что разглядеть ее не считается возможным?
– Как, повелитель, вы и с трудами Вайшешики из Ньяя знакомы?! – пораженно воскликнул Щума Золотой Язык.
– Поверхностно. – ответил я. – Однако, как есть мельчайшие, невидимые глазу частицы неживой материи, то это справедливо и для материи живой, не так ли? И столь же справедливо то, что далеко не все, что можно съесть, полезно.
– Яды, например. – промурлыкала Валисса и обвела присутствующих таким ласковым взглядом, что не менее половины приглашенных на обед заметно поежились.
– Яды по определению не могут быть полезны, они суть изобретение друджа Куберы, готовить которые он научил людей им же на погибель! – воскликнул примас.
– И эти твои слова, первосвященный, лишь подтверждают правоту нашего премудрого и просветленного государя. – вступил в беседу Шедад Хатикани. – Что мешает друджам сгонять болезнетворных зверей, не важно, различимы они на взгляд, или малы чрезмерно, и через то вредить потомкам Гайомарта[2]?
– Боги и святые, разумеется. – язвительно ответил Йожадату.
– Они, кроме Тата, не всемогущи и не всеведущи. – пожал плечами министр царского двора. – А друджи хитроумны и зловредны.
– Впрочем, – добавил я, – такое объяснение понятно будет людям просвещенным, а черни довольно и простого объяснения, какое я дал изначально. Ведь человек тем от животных и отличается, что не пихает в себя еду в том виде, как она в природе встречается, а обрабатывает её: моет овощи-фрукты, мелет зерно и печет хлеб, варит и жарит мясо. Так же и воду надлежит перед употреблением обработать. Полагаю, такие доводы будут пастве понятны.
– Несомненно, государь. – согласился со мной первосвященник Ашшории.
– Епитимью соответствующую установить не забудь. – хмыкнул я.
После обеда, малым выездом, отправился поглядеть на то, как идут дела на стройке корреры.
Стройку затеяли у самого въезда в Верхний город, расположив пристанище бычьих плясунов таким образом, дабы оно, в случае оказии, вписалось в систему укреплений, исполняя роль этакого полубарбакана при воротах. Теоретически – разумно, хотя взяться решать, насколько это в случае чего будет эффективно не возьмусь. Лисапет и в молодости не великий был знаток фортификации, за проведенные в монастыре годы и подавно забыл даже то немногое, что знал, а уж я-то в этом и подавно разбираюсь на уровне какого-нибудь «Castle Strike» с уровнем сложности «легко».
К настоящему моменту на ведущейся стахановскими методами стройке было возведено уже три стены и изрядный
Князь Камил мне, если уж быть честным, не понравился. Едкий, язвительный, с кислой морщинистой физиономией – ну прямо совсем как я, только помоложе, покрепче и с неизменной привычкой одеваться нарочито бедно. Даже сейчас, получив от казны хорошее жалование, князь Старой Башни продолжал щеголять в едва-едва держащихся на грани приличия заношенных шервани, причем неизменно «грязного» цвета.
Как у этого склочного зануды смогли появиться столь непохожие на него характером Лесвик и Тумил – тайна сия велика есть.
Однако, надо отдать Роголому должное – дело устройства танцев с быками он знал от и до, и на все попытки влезть в строительство корреры со своим ценным мнением реагировал… Вот прямо как сейчас на Штарпена.
– …гранитную облицовку!
– Это чересчур дорого!
– У тебя тут столица, или бордель?!
– Бордель в столице тоже есть. – произнес я, направляя Репку к спорщикам. – И даже не один. Я лично проверял, чего и тебе, князь Камил, желаю.
Князья, узрев своего любимого монарха, мгновенно перестали цапаться и, повернувшись ко мне, отвесили поклоны.
– Кстати про бордели. – обратился я к Штарпену. – Как поживает госпожа Гавхар? Все ли у нее ладится?
– Она вполне благополучна. – ответил столичный градоначальник.
– Вот и славно, передавай ей мое пастырское благословление. А о чем вы таком интересном спорите?
– Хефе-башкент, – обличительным тоном произнес владелец Старой Башни, – отказывается выделять на облицовку корреры гранитные блоки.
– Ваше величество! – всплеснул руками градоправитель столицы, отчего разнообразные подвески и висюлечки на его шервани зазвонили, как сонм маленьких колокольчиков. – Ну где я ему в окрестностях Аарты гранит-то достану? Да еще и красный! Его же из самого Амитана, по всей Великой Поо, сплавлять надо!
– Все корреры в Мирельском царстве и Самватине издревле облицовываются красным гранитом, как знаком того, что в них происходит кровавое представление. – отрезал Камил.
– Потому как там с ним каменоломни под боком! – возмутился Штарпен. – Хочешь гранит, так пожалуйста, мне не жалко! Из Баратиана, светло-серый, хоть всю корреру из него построй.
– Хм. Помнится в Тампуранке коррера обложена глазированным кирпичом разных цветов. – заметил я.
– Что еще можно от этих долинников ожидать, которые горного пика в жизни не видали? – скривился папахен моего стремянного.
– Зато красиво и празднично. – не согласился я.
– И намного дешевле! – энергично поддержал меня Штарпен.
– Конечно, совсем уж от традиций отступать нельзя, а то Мировая Гармония пошатнуться может. – продолжил меж тем я. – Посему врата в корреру и стену вокруг них надобно выложить именно таким гранитом, о каком говорит князь Камил. Давайте-ка глянем по чертежу, сколько нам его понадобится.