Змеевы земли: Слово о Мечиславе и брате его
Шрифт:
— Сколько раз вам, дуракам, говорить? Боги говорят со всеми! Им всё равно, с кем говорить! Человек был один! Змей был один! И они, в одиночку, слышали богов одинаково! Одиноко! С ока на око! Теперь вас, людей, много! Вы за своим шумом не слышите богов. Комары, жужжите в своём рое, даже друг друга не слышите. Да что там — себя не всякий раз. А нас с Вьюгой — двое! Для нас голос богов — обычное дело!
Вторак, подражая учителю, сложил руки на груди, откинулся на лавке:
— Но ведь мало — слышать? Надо ещё и понять, верно?
— Верно!
Гром бесцельно посмотрел
— Верно. Боги обещали не отворачиваться. А почему отвернулись, я не понял. Мы должны были найти Змееву Страну. Боги обещали.
Мечислав смотрел на старика, что будто по карте блуждал взглядом по трещинам-рекам, сучкам-горам и пятнам-озёрам, искал свою Страну, решал, куда бы ещё отправить народы и караваны. Вторак встал, уселся, уставился на учителя, ставшего похожим на обиженного ребёнка, заговорил буднично, словно речь не о богах, а о видах на урожай. Правда, присоединился к беседе, зайдя с такого далёкого тыла, что князь даже не понял — не потерялся ли волхв на поле боя.
— Дядюшка Хэй не собирался убивать Вьюгу. И разорять гнездо. Даже яйца в логове не стал. Правда, требовал взять с тебя обещание, что все они дозреют свои двенадцать лет. Все змеёныши, что выйдут из логова, дождутся своего часа. Тогда он обещал не убивать тех, чью скорлупу ты уже разбил.
— Зачем ему это? — Гром хмыкнул, щека дёрнулась тиком, голова пошла следом, качнулась. — Хинайцы уничтожили наши выводки больше двух тысяч лет назад. Что изменилось с тех пор?
— Это не всё. Дядюшка Хэй требовал взять с тебя обещание, что Вьюга и другие Змеихи больше не будут нести недозрелые яйца. Если вы согласны, все змеёныши проживут свой срок.
— Что ещё ему обещать? Ежегодно выставлять под ваши копья по сыну?
Вторак смешался, посмотрел на Грома по-птичьи, удивлённо:
— Это ещё зачем?
— Мне мать рассказывала. Убийство Змея было испытанием для витязей и райтаров.
— В Хинае не было. Хинай выжигал только змеёнышей.
— И чем они не угодили?
Взгляд Вторака изменился, Мечислав почувствовал в нём какую-то особенную силу, словно ученик превзошёл учителя. Или нет, словно сын увидел, что отец — не самый сильный и ловкий на свете.
— Всё-таки дядюшка Хэй оказался прав. Ты совсем ребёнок. Столько лет прожил, борода чуть ни до пола, а ни на гран не поумнел. Бродишь среди людей, тратишь годы на суету. Надо было тебе идти учиться в Хинайскую Императорскую Школу. Там бы ты всё узнал. Да и я, заодно.
— Что? Что я узнал бы?!!
Глава четвёртая
Вторак прерывался лишь для того, чтобы откусить, запить, поковыряться щепкой в зубах. Раджинец не хотел признавать, что хинайцы знают о Змеях куда больше его племени, но, дитя своего народа — не мог этого отрицать. Гром слушал волхва, не перебивая, не меняясь в лице, лишь капюшон слетел с головы, раскрылся, лёг на плечи. Спутанные волосы висели космами, глаза уставились в точку на стене.
Хинайцы не были врагами Лун, напротив — у них даже есть культ. Но появление змеёнышей поставило под угрозу всё племя людей. Недозмеи,
— Ведь, покинул? — хмыкнул Тихомир.
— Пришлось. Хинайцы нашли новое логово. Правда, это не совсем воины. Они — боевые монахи. Вроде-бы, совсем не воины.
— Понятно. Кругом обман и крючкотворство.
Вторак развёл руки, продолжил.
Узнав, что степной хакан интересуется Лун, Император разослал в монастыри приказ. Все монахи становились учителями, в ученики начали набирать старших сыновей семейств. Это что-то вроде меттлерштадской мобилизации. Да, и это очень важно — хинайцы никогда не убивали самих Лун. Их целью всегда были только змеёныши.
— Из-за их многочисленности, — понял Змей.
— Нет. Или — не только. Из-за того, что Лун преступили завет богов. Слышишь, Гром? Тот, что ты вбивал в меня своей клюкой.
— Как! Чем?!
— Лун ломали свой народ через колено! — Вторак встал, ткнул в Грома недопитой кружкой пива. Опасно близко плеснуло к краю, но — удержалось, не перелилось. — Ты, Гром, не давал созреть яйцам, вырасти им в настоящих Змеев! Поспешил, и, превратил свой народ в рабов! Теперь ты их бросил, и они не знают, как жить дальше. Двубор не справляется: он никогда не сможет быть главным. Решать не то, что за других, но даже за себя. Всё племя змеёнышей — созданные тобой безвольные уроды!
Глаза Грома закрылись. Так выглядит поражение, понял Вторак. Поражение в прозрении. Если вдуматься — самое тяжёлое из возможных. Можно собраться с силами и переиграть битву, но что делать с пониманием?
— Боги говорили мне, — раздался тихий голос. — Они твердили и твердили, с самого начала не переставая — «нельзя ломать народы». Все народы, но и Змеиный народ тоже — народ.
— И «нет прощения убившему Змея» — тоже тебе.
— Тоже мне, — эхом раздалось в корчме.
— Как это?! — в один голос удивились Тихомир с Мечиславом. Гром лишь отмахнулся надкрыльем.
— Я убил тысячи невызревших, неродившихся, невыросших Змеев. И если бы не творимые Вьюгой чудеса, нас бы уже не было. Боги не отворачивались. Они только и делали, что кричали мне. Мне!
— Тебе, — цикнул Вторак. — А ты посчитал себя проводником богов. Гласом Решающим.
— Да. И забыл, что жертвовать можно только собой. Скольких я принёс в жертву… тогда понятно, о какой жертве боги говорили Крылаку. И он-то свою жертву принёс. Прости, Крылак.
Из кухни с визгом выбежал сын хозяина. Вслед за ним с туго свёрнутым полотенцем выскочил корчмарь, замахнулся, но мальчишка ловко юркнул под стол и на четвереньках побежал к выходу.