Змей
Шрифт:
Легкий крик вырвался из ее уст.
– Уильям жив?
– Да, как и Маккей. Их бросили в тюрьму, но мы смогли освободить их, прежде чем их убили бы.
– Мы?
Лахлан небрежно пожал плечами, чтобы скрыть промах.
– Несколько гвардейцев Брюса.
– Лахлан не стал ничего добавлять. Белла ничего не знала о Хайлендской гвардии, и он намеревался уберечь ее от этих знаний. Даже будь он склонен нарушить клятву секретности, в опасности окажется ее жизнь. Из-за этих знаний ее могут пытать. Факт, который он очень хорошо знал.
На
– Я рада, - сказала Белла.
– Маргарет не смогла узнать что-нибудь, и я думала...
– ее голос затих, когда она повернулась, чтобы посмотреть в окно на закат.
Белла думала, что Гордона и Маккея постигла участь графа Атолла и Найджела Брюса.
Она глубоко вздохнула, словно пытаясь взять себя в руки. Когда Белла обернулась к Лахлану, ее лицо было невыразительным.
– Очень хорошо, что вы мне это рассказали, теперь уходите.
Звук у двери привлек его внимание. Наверное, охраннику интересно, почему так долго.
– Черт, Белла, у нас нет времени. Клянусь, я все вам объясню, когда я вытащу вас отсюда.
Белла отпрянула, будто обжегшись.
– Я никуда не пойду с вами.
Думая, что она все еще не верит ему, Лахлан снял кольцо с пальца и протянул его Белле. Он надеялся, что сможет убедить ее самостоятельно, но не хотел рисковать.
– Вот, - сказал он.
– Доказательство того, что король послал меня. Он сказал, что вы узнаете кольцо.
Белла вернула ему кольцо, едва взглянув на него.
– Мне все равно, сколько Роберт заплатил вам, чтобы спасти меня, и говорите ли вы правду. У меня нет желания быть спасенной вами или кем-либо другим.
Лахлан не мог поверить. Два адских года, чтобы добраться сюда, и она не хотела свободы? Это что плохая шутка?
Он пугающе приблизился к Белле.
Она стояла на своем, глядя на него снизу вверх большими голубыми глазами, в которых пылал вызов. Кровь стучала в его ушах. Лахлан изо всех сил старался не заорать на нее. Руки сами тянулись к Белле, чтобы хорошо встряхнуть и выбить из нее всю дурь.
Если бы Лахлан смог сделать это, не поцеловав ее, он бы это сделал. Но он не доверял себе. Особенно в том состоянии, в котором он был сейчас. Он был слишком взбудоражен, слишком расстроен, и, проклятье, слишком хорошо знал, как она влияет на него. Лахлан пытался быть терпеливым и нежным, он одет как священник, но при этом не был святым.
Доведенный до бешенства, Лахлан наклонился еще ближе к ней. Он даже получил немного удовольствия от того, как прервалось ее дыхание, и расширились глаза. Белла могла ненавидеть Лахлана, но она все еще помнила свои ощущения от него. Лахлан протянул руку, когда внезапно дверь позади них открылась.
Белла была благодарна за передышку. Оказаться наедине с Лахланом Макруайри всегда было нелегко, и то, что он только что сказал ей, заставило ее чувствовать себя так, как будто
Белла никогда не думала, что увидит его снова. Она убрала подальше воспоминания о нем. Едва ли думала о нем вообще. Она прикусила губу. По крайней мере, не так, как она привыкла. Резкая боль в груди притупилась. Лахлан стал еще одним сожалением из неприятного прошлого, и она не имела ни малейшего желания помнить о нем.
Но часть ее всегда задавалась вопросом, что она сделает, если когда-нибудь увидит его снова. Воткнет ему кинжал в спину, как он сделал с ней? Пошлет его к дьяволу, который породил его? Ударит его? Заплачет? Упадет на колени и спросит его - почему?
Белла не ожидала боли, кинжальной боли, пронзившей ее грудь, как только она взглянула на него, или прилива бурлящих эмоций, которые вихрем крутились внутри нее, заставляя чувствовать себя как в лихорадке.
Затем, когда успокоилось предательское сердцебиение, Белла почувствовала что-то еще. Она взглянула в лицо, которое стало только сильнее, злее и еще красивее за эти годы, и почувствовал приступ тоски настолько сильной, что ее дыхание остановилось.
Лахлан коротко остриг волосы, но все остальное было до боли знакомо. Белла смотрела на крепкие челюсти, эти неестественно яркие зеленые глаза, опасно чувственный рот, и вспомнила, как он целовал ее. Как он может сделать ее слабой от удовольствия и жаждущей большего.
Белла ненавидела его за это напоминание. За то, что смущает ее. За то, что заставляет ее хотеть верить ему. В свои самые тяжелые моменты часть ее задавалась вопросом, была ли она права. Возможно, он не предавал ее. Кольцо Роберта казалось некоторым доказательством, что Лахлан мог бы говорить правду.
Почему он приехать именно сейчас? В течение двух лет она молилась о ком-то, кто освободит ее из жестокой тюрьмы. Но даже если она поверит его истории, даже если она рискнет доверить свою жизнь ему еще раз, она не может уйти с ним. Не сейчас, когда ее дочь в опасности.
Стыд пронзил ее, когда слезы навернулись на глаза. Будь она проклята, если позволит ему увидеть ее слезы. Будь она проклят, если она позволит ему увидеть ее мучения и узнать, как отчаянно она жаждала вырваться. Она не позволит ему увидеть, как она разваливается на кусочки.
Пытаясь взять себя в руки, Белла вздохнула с облегчением, когда дверь открылась, и Маргарет вошла в комнату. Она дала Белле возможность прийти в чувство.
Белла заставила себя глубоко вдохнуть, затем медленно выдохнула, чтобы усмирить слишком сильные эмоции. На мгновение она подумала, что Лахлан хотел поцеловать ее. Но она никогда не угадывала его действия, и после двух лет он был для нее как незнакомец.
Хотя незнакомцем он не был.
Охранник стоял позади Маргарет, когда ее кузина вошла в комнату.
– Вы закончили?