Зодчий
Шрифт:
— Все они одинаковы — тимуриды, — возразил зодчий. — И нечего ждать от них милости.
Бадия промолчала.
«И все же я возьмусь за это дело, — думал зодчий. — В Бухаре я родился и вырос, в Бухаре я стал человеком. Я ведь еще ничего не сделал для своего родного города. И я, конечно, в долгу перед ним… Сильные мира сего жаждали моей смерти. Ведь я отец Низамеддина и, следовательно, тоже имею отношение к хуруфитам. Но дело не только в этом: они не желают, чтобы где-либо появились здания, подобные гератском, а быть может, и еще лучше. Но им не удалось уничтожить меня. Если Мирза Улугбек поручает мне такое дело, значит, опасность миновала, он не допустит моей
Посидев недолго у дочери, зодчий отправился домой. Всю эту неделю он сидел над проектом, раздумывал, набрасывал, зачеркивал и вновь чертил. На широком низеньком столике вновь появились линейки и карандаши, циркули и угольники и длинные тростниковые перья всех размеров. Тут же рядом неизменно лежали книги Туси и Пифагора, стопки китайской бумаги. Не желая мешать и отвлекать зодчего, Заврак редко появлялся в доме, он ждал, когда учитель его позовет. Масума-бека, приготовив ему еду и быстро прибрав в доме, уходила к соседкам, совала ребятишкам леденцы и сласти, чтобы они не слишком шумели под окнами, либо уводила их прогуляться на соседние улицы. Она знала, как нужна была сейчас ее мужу тишина, что он терпеть не мог шума и гама, крика и гомона.
Прошло несколько недель, и зодчий пожелал видеть своих учеников. Как-то вечером Заврак сбегал за Зульфихаром, и до полуночи из комнаты слышались громкие голоса.
Порою зодчий до рассвета просиживал над своими бумагами.
Масума-бека беспокоилась о его здоровье, но она и ученики знали, что коль скоро старик углублен в работу, все равно ничем его не отвлечешь.
В иные дни он даже в мечеть не ходил и забывал о пятничной молитве. Жена твердила, что старик опять заболеет.
Прошла еще долгая неделя, и Исмаил Исфагани, не дождавшись зова зодчего, явился к нему сам. Зодчий встретил его широкой улыбкой, не поднимаясь, правда, из-за низенького столика на террасе, заваленного чертежами и бумагой. На отдельных листах, на обрывках бумаги гость разглядел эскизы порталов, сводов, башен.
— Ну, берете меня в помощники? — радостно засмеялся Исфагани.
— Беру. — Зодчий пригласил Исфагани на террасу. — Я тут набросал кое-что. В предыдущий ваш приход вы все же сумели заронить искру в мое старое сердце.
— Вот и прекрасно, зодчий. Значит, недаром мне привиделся сегодня ночью хороший сон. Я так и знал, что все будет славно, не зря ведь говорят люди, мужской сон всегда сбывается, а женский никогда. Я бесконечно рад, что вы наконец решились.
— Ну-ка гляньте сюда, — сказал зодчий. — Мне видится медресе Улугбека непохожее на другие. Оно должно быть достойно имени великого ученого-астро-нома, именно ученого и астронома, — добавил он. — Оно должно быть прекраснее и величественнее всех других зданий. Для орнамента и порталов, по моему мнению, нужно больше изразцов и желтой краски. счастью, наш мастер по изразцам Абуталиб тоже живет здесь, в Бухаре.
— Прекрасно, зодчий, прекрасно!
— Ну, раз так, то придется подождать еще недели две, завершу свои наброски, и тогда обсудим их вместе.
Исфагани снова улыбнулся, до того он был доволен.
— И тогда вы, господин Исфагани, а также мои ученики Заврак Нишапури и Зульфикар Шаши поможете мне. Нужно подготовить три или хотя бы два варианта проекта, чтобы у их высочества был выбор. Если оправдаются наши
— С, огромной радостью! — воскликнул Исфагани.
— И еще я хочу предупредить вас, что я не особенно жалую людей, которые во всем и всегда соглашаются со мной. Спорьте, деритесь, ведь мы собираемся строить здание, которое простоит века, — добавил зодчий.
— Разумеется, разумеется, — пробормотал Исфагани, краснея.
Масума-бека, заметившая, как сурово разговаривает зодчий с гостем, просто зашлась от обиды за него. Но конец беседы успокоил ее.
— Могу ли я готовиться к поездке на следующей неделе? — спросил Исфагани.
— Конечно, можете, — с этими словами зодчий протянул гостю пиалу чая. — Если вы не возражаете, то неплохо было бы вместе пойти а махаллю Деггарон, осмотреть площадь около Индийского дворца. Ведь именно она отведена под строительство.
— Превосходно! — согласился Исфагани. — Но увы! Мне никак не удается ни поспорить с вами, ни подраться.
Они оба рассмеялись.
— Что ж, пойдемте, — предложил Исфагани.
Они вышли на улицу. Чуть позади них шел Заврак Нишапури. До сих пор он помнил, как однажды в Герате они отправились осматривать место строительства медресе Мирзо и он, Заврак, считая, что ни тетради, ни измерительные приборы не понадобятся, не прихватил их с собой, за что была ему от учителя хорошая взбучка, поэтому на сей раз он аккуратно уложил в сумку даже шнуры для измерения и повесил на плечо аршин.
Миновав узкие извилистые улочки, путники вышли на площадь у цитадели, прошли мимо Минораи Калан, Джаме-мечети и вошли в махаллю Деггарон. С возвышенности, стоя у стен Индийского дворца, они тщательно осмотрели площадь и лавки, расположенные вокруг нее. Затем обошли весь участок, предназначенный для строительства, внимательно приглядываясь к неровностям почвы.
— Если бы господин тархан назначил смотрителем работ деятельного и честного человека, мы бы значительно выиграли во времени, — обратился зодчий к Исфагани. — Он уже сейчас бы занялся делом, подобрал бы людей, да мало ли что еще нужно… — Смотритель работ уже назначен, — отозвался Исфагани. — Он шагает рядом с вами. — И добавил с улыбкой — Но обладает ли он перечисленными вами достоинствами, не смею утверждать точно.
Зодчий рассмеялся.
— Вот как, значит, вы возьметесь сразу за два дела?
— Ну, во-первых, вы — зодчий, вы здесь глава всему, — ответил Исфагани, — а я лишь ваш помощник. И кроме того, буду распоряжаться денежными суммами, то есть выполнять обязанности смотрителя, распорядителя работ — это уж как вам угодно. Такова личная просьба его высочества,
.
— Так это же просто изумительно! — воскликнул зодчий. — В Герате нас чуть не до смерти измучил смотритель работ, невежественный и низкий человек. Одно у него было на уме — нажива, а до строительства ему и дела не было, верно я говорю, Заврак Нишапури?
— Не стоит даже вспоминать, устад, хватили мы о ним горя. Храни нас господь от такого склочника и клеветника…
Через некоторое время пришло письмо из Герата. Устад Кавам писал, что, узнав от Гавваса Мухаммада о благополучном прибытии зодчего в Бухару, о свадьбе его дочери, был этому весьма рад. Он поздравлял зодчего с новой работой, одобрил его намерение строить медресе Улугбека, желал ему сил и здоровья, благополучия и всяческих благ.
Еще не успели отослать чертежи в Самарканд, а весть о строительстве медресе Улугбека уже дошла до Герата. Это очень удивило зодчего.