Звезда победы
Шрифт:
«Должно все пройти хорошо», — подумал Фомичев. Он провел рукой по влажному лбу и посмотрел на Сазонова. Инженер напряженно следил за действиями Годунова.
Мастер и рабочие зашли с другой стороны печи. Теперь их уже не было видно, только слышались время от времени взрывы, и опять вылетали на площадку снопы искр и раскаленные куски шихты.
Произошла какая-то заминка. Фомичев и Сазонов тревожно переглянулись.
— Что такое? — пробормотал главный инженер.
Он двинулся к печи.
— Владимир Иванович! —
— Пустите…
Но в это время из-за печи вывернулся Годунов, увидел инженера и предостерегающе махнул рукой:
— Назад!
Раздался самый сильный взрыв. Фомичева и Сазонова осыпало искрами и раскаленной пылью.
— Все! — торжествующе крикнул Годунов.
Инженеры побежали к печи.
Стоявшие внизу слышали только взрывы, чередовавшиеся через разные промежутки времени. Напряженное ожидание исхода опыта не покидало их. Когда сверху крикнули: «Все!» — они, толкая друг друга, побежали к лестничке.
Годунов, стоя рядом с инженерами, рассказывал:
— С правой стороны очень крепкая корка оказалась, как приваренная. Сделали два взрыва — не отстает. Тогда я заложил двойной заряд. Сорвало!
Немчинов и Данько первыми поднялись на площадку. Их встретил возбужденный Сазонов.
— Кажется, все в порядке, — доложил он директору и парторгу.
Подошли Кубарев и Годунов.
— Теперь у вас есть все возможности показать превосходную работу, — сказал Данько, обращаясь ко всем троим. — Начинайте в цехе соревнование за самые высокие технические показатели, открывайте лицевые счета в фонд пятилетки. Товарищ Сазонов поможет вам в этом. Ведь поможете, товарищ Сазонов?
— У нас уже идет соревнование, — нехотя ответил Сазонов.
— Какое же это соревнование — без огня и страсти? Нет у вас подлинного соревнования. Вот теперь самое время по-настоящему начать его. Ведь вы славно работали, умеете работать, были совсем недавно первыми в рядах соревнующихся.
Фомичев, довольный, осматривал печь. Глыба холодных материалов отошла от печной кладки и распалась на крупные куски. С силой гудел в печи воздух, языки зеленого пламени, радуя сердце, вихрились на поверхности. Теперь только усилить тепловой режим — и ватержакет «пойдет». Словно тяжелый груз свалился с плеч Фомичева.
Подошел Годунов.
— Поздравляю, — сказал взволнованно Фомичев и крепко пожал руку мастера.
Обойдя печь и вернувшись на верхнюю площадку, Фомичев увидел Сазонова и Марину Николаевну. Директор и парторг ушли домой.
— Видишь, как все хорошо получилось, — сказал Фомичев. — Ведь можно было обойтись без остановки печи.
— Все хорошо, что хорошо кончается, — сдержанно заметил Сазонов. — Посмотрим, как в работе печь себя покажет.
— Это уж от тебя зависит. Годунов! — крикнул главный инженер, заметивший мастера. — Теперь домой — отдыхать.
—
Фомичев сейчас испытывал одинаково доброе чувство к начальнику цеха и мастеру. Вот бы им всегда так работать! Как это Сазонов не может понять радости таких минут в цехе? Большое дело сделали — теперь все у них пойдет лучше и легче. Они одолели подъем. Начинается настоящая работа, а впереди столько может быть еще радостных удач и достижений.
Сазонов постоял еще немного и, сославшись на что-то, покинул цех. Держался он подчеркнуто вежливо, на Фомичева старался не смотреть.
Фомичев пошел проводить Марину Николаевну.
— У вас будут еще просьбы? — лукаво спросила она.
— Непременно. Строжайший контроль за ватержакетным цехом. Самый строгий и придирчивый. Ведь взяли мы одно препятствие, — удовлетворенно произнес он. — Сазонов меня порадовал: захотел — и все подготовил. А вам спасибо. Вы всех начальников так подтянули: стали интересоваться потерями, и вот уже потери пошли вниз.
— Невелика моя помощь. Вы сами теперь стали интересоваться центральной лабораторией.
Они уже давно стояли у подъезда.
— Что же, — протяжно сказала Марина Николаевна. — Всех вы поздравляли, теперь и я вас поздравляю с преодолением первого рубежа обороны противника. Кажется, так говорят на вашем военном языке, — она протянула ему руку. — До свиданья, — и исчезла в темном подъезде.
Фомичев постоял с минуту, все еще ощущая тепло ее руки. Он увидел, как загорелся свет в комнате Марины Николаевны, и медленно пошел вдоль улицы.
14
В эту ночь старший мастер Василий Петрович Фирсов ждал в гости сына.
Единственный сын Фирсова плавал по морям, и старый мастер волновался, ожидая его в отпуск после многих лет разлуки. Проснувшись, Василий Петрович долго лежал в постели, прислушиваясь к возне на кухне, думая о том, как он сегодня встретит на вокзале сына.
Старик поднялся и прошел в кухню. Жена готовила пироги. Черный кот сидел на подоконнике и внимательно наблюдал за ней. Василий Петрович подошел к жене и погладил ее плечо.
— Не опоздаешь с пирогами?
— Теперь уж быстро, почти все готово.
Мастер побродил по комнатам, воткнул штепсель репродуктора, но радио молчало. «Ночь еще, какое теперь радио?» — подумал Фирсов. Еще раз посмотрел прочитанную вечером газету. До прихода поезда оставалось часа полтора-два. Фирсов вернулся в кухню.
— Пойду я, а?
— В такую-то рань… Поспал бы еще.
— Нет, пойду. Тихонько пойду, на скамейке у вокзала посижу.
Фирсов стоял, следя за быстрыми движениями ее пальцев, ловко закатывавших комочки мяса в тесто.