Звездочет

Яффе Мишель

— Хорошо, я согласен, что другого выхода нет. Пойдем остановим часы, — согласился Себастьян со стоическим видом человека, добровольно согласившегося на то, что ему отрубят правую руку.

— По-твоему, это так просто? — возмутился Майлз. — Мне лестно, что ты такого высокого мнения о моих способностях, но я понятия не имею, как это сделать.

Себастьян уставился на него широко открытыми синими глазами, и в этот момент колеса у них над головой тронулись с места и где-то высоко раздался удар колокола. Часы пробили половину двенадцатого.

Гондольеры

с трудом противостояли натиску бури. Встречный ветер усилился. Большой канал теперь больше походил на бушующее море, чем на спокойную водную артерию города, однако лодка медленно, но верно приближалась к Сан-Марко.

Наблюдая неистовства непогоды из уютной каюты, Йен подумал, что и при благоприятных обстоятельствах от дома Моры до площади добираться полчаса, а нынешний их путь казался ему и вовсе нескончаемым. Если бы только его руки, освобожденные от кованых браслетов, преподнесенных ему в подарок бывшей любовницей, не болели так сильно, если бы в коленях унялась дрожь он сам поднялся бы наверх, чтобы противостоять буре. Вместо этого он вынужден был довольствоваться полным бездействием.

Гондола была на подходе к Сан-Марко, когда раздался первый удар часов.

— Что это? — обернулся к брату с вопросом Криспин, но тут же замолчал, увидев траурное выражение на лице Йена. Трое мужчин и мальчик затаили дыхание, кровь пульсировала у них в висках.

Перед ними открылся величественный вид Дворца дожей, когда часы ударили второй раз.

— Прикажите им поторопиться! — взмолился Нило, не обращаясь ни к кому конкретно.

Гондольеры развернули лодку к причалу под третий удар колокола.

— Значит ли это, что Майлз?.. — предположил Тристан, но тут же смолк.

Часы пробили в четвертый раз.

У Йена пересохло в горле, а сердце готово было выскочить из груди. Каждая клетка его тела, которая только что ощущала лишь боль, замерла в ожидании чуда.

Он уже готов был броситься за борт и пуститься вплавь, когда гондола стукнулась носом о причал.

В этот момент пятый удар гулко разнесся над площадью.

Сильный порыв ветра налетел со стороны лагуны, и гондолу изо всех сил ударило бортом о причал, так что затрещали доски. Канат треснул пополам, и гондолу снова отнесло от берега.

Шестой удар.

Йен не мог ждать дольше. Не обращая внимания на протесты Тристана и Криспина, он вырвался из каюты и прыгнул в бушующие волны. Вынырнув на поверхность, он услышал седьмой удар колокола.

Вода оказалась ледяной. Йену пришлось приложить все свои силы, чтобы не дать течению унести его прочь от берега. Задыхаясь от напряжения, он взмахнул сначала одной рукой, потом второй и медленно поплыл к причалу.

Часы ударили в восьмой раз.

Подтянувшись на руках, Йен влез в роскошную гондолу, пришвартованную напротив графского дворца. Даже не оглянувшись на свою лодку, спотыкаясь на каждом шагу, он заковылял к башне.

Девятый удар.

Йен не отдавал себе отчета в том, что он, возможно,

движется навстречу своей смерти. В голове у него была только одна мысль — остановить часы во что бы то ни стало, даже если для этого потребуется отдать жизнь. Только так он может спасти Бьянку. Он не будет счастлив снова, если не прижмет ее к груди. Не чувствуя пронизывающего ветра и хлещущего по щекам ливня, Йен бросился к своей цели.

Десятый удар колокола застал его уже возле башни.

За спиной у него раздавались голоса, но он даже не подумал остановиться и выяснить, в чем дело. Он увидел, что дверь на башню отперта, и рванул вверх по лестнице.

Одиннадцатый удар прозвучал так близко, что, казалось, его голова готова расколоться от грохота. Он остолбенел от неожиданности и с минуту не мог прийти в себя. В ушах у него продолжало греметь эхо удара колокола. Вот почему он не сразу заметил Майлза и Себастьяна, которые, рискуя жизнью, повисли на двух огромных часовых шестернях.

— Остановите их! — не помня себя, крикнул Йен. — Вы должны их остановить! Ну же!

— Остановите-становите-тановите-новите-вите-те-те… — Эхо долго вторило его воплю отчаяния. Майлз затаил дыхание. Себастьян стал бормотать по-турецки молитву, которую, как ему казалось, давно забыл. Йен стиснул зубы и сжал кулаки.

Тишина длилась и длилась.

— По-моему, мы их остановили, — тихо и неуверенно вымолвил Майлз.

Себастьян издал звук, похожий то ли на тихое всхлипывание, то ли на смех сумасшедшего. Йен помог им спуститься на платформу. Когда Майлз ступил на пол, в башню ворвался Тристан.

— Вы это сделали! — торжественно заявил он, пропуская вперед Нило и Криспина. — Дворец по-прежнему на месте!

— Не могу в это поверить. Не могу поверить, что все позади, — дрожащим голосом вымолвил Майлз.

— Еще не все позади, — поправил его Йен. — Мы еще не спасли Бьянку. Я не уйду отсюда без нее.

— Успокойся, Йен. — Криспин обнял его за плечи. — До утра ей ничто не угрожает. А завтра мы разыщем судей и…

— Нет! Я не уйду без нее. Мора найдет другой способ добраться до нее. Одному Богу известно, что могла задумать эта ведьма на тот случай, если взрыв сорвется. Либо с вашей помощью, либо без нее я найду Бьянку.

— Я с вами! — воскликнул Нило.

Остальные Арборетти сочувственно переглянулись.

— Тогда чего же мы ждем? — небрежно-веселым тоном спросил Тристан. — Пошли забирать ее из тюрьмы.

— Именно это я и предлагал с самого начала, — отозвался Фоскари и первым пошел к выходу. Они покинули башню и направились через площадь к Дворцу дожей. Часовой высунулся из сторожевой будки, в которой горела лампа.

— Стой! — крикнул он кучке грязных оборванцев, решительно приближающихся к главному подъезду. — Что вам нужно?

Йен не успел и рта раскрыть, как Тристан отодвинул его в сторону и, выступив вперед, обратился к стражнику уверенным тоном человека, привыкшего отдавать приказания: