Звук воды

Мисима Юкио

Тобита зашел в комнату. В полумраке, на просторном помосте из палисандрового дерева, размером в двенадцать татами, спящий казался тюленем. На нем не было ничего, кроме матерчатой набедренной повязки. Уже потом Тобита узнал, что в жаркие летние дни Минэкити всегда после обеда любил поспать на помосте из прохладного палисандрового дерева. Глядя на спящего Минэкити, Тобита испытал нечто вроде восхищения — восхищения мастерством человека, который, всю жизнь работая с древесиной, до самых мелочей изучил характер каждого дерева.

Тобита садится на пол. Минэкити продолжает спать как сурок. Прислуга бесшумно заносит в комнату

подарки и складывает в углах высокими кучами. Тобита терпеливо ждет. Он почти не потеет и, любуясь садом, медленно обмахивается веером — легкий ветерок залетает в шелковые рукава его хаори [26] .

Но вот наконец Минэкити приоткрыл глаза и, не меняя позы, спросил:

— Так ты, значит, приехал?

— Да. Я приехал извиниться, — нахально ответил Тобита.

26

Хаори — официальная одежда, кимоно.

— М-м. Значит, все-таки приехал… — С этими словами Минэкити уселся на помосте в позе лотоса.

— Я привез тебе хорошего сакэ. Давай-ка выпьем немного, — сказал Тобита. Он достал откуда-то стаканчики и разлил в них прохладного сакэ. Минэкити, кажется, не собирался слезать со своего ложа, так они и выпили: один — сидя на помосте, другой — сидя на татами.

7

И с тех пор, где бы ни начиналось строительство плотины, там обязательно появлялся Минэкити Кувабара, поднимал народ, и сотни людей, потрясая соломенными знаменами, следовали за ним до самого Токио. В Токио он подавал петицию. Потом добивался встречи с министром. После чего у электрической компании возникали трудности. Тут в дело вступал Тобита и зарабатывал на этом немалые деньги.

Минэкити, не задумываясь, направо и налево раздавал всем чеки из чековой книжки Тобиты. К нему приходят за деньгами, он отвечает: «Я обо всем позабочусь», и отрывает чек. Закончилось сакэ, он отрывает чек. Надо заплатить за перевозку людей, отрывает чек.

Но как ни старался, как ни отрывал чеки Минэкити — в карман к Тобите не переставали течь деньги, намного превосходящие расходы по чекам.

Плотина, Минэкити и Тобита были неделимым триединством.

Выступления Минэкити становились все неистовей, и слава о его «огнепышущих лекциях» шла по всей Японии. То, что он говорил, находило отклик в простых сердцах. И немудрено, что только во время своих выступлений, чувствуя, как волнение охватывает людей, Минэкити бывал по-настоящему счастлив.

Консервативное правительство рухнуло, наступила эпоха военного произвола. Выступления Минэкити становились все более патриотичными, у него появилось много новых сторонников, он сделался народным героем. Но чеки, раздаваемые им направо и налево, разумеется, оплачивал Тобита.

Плотины вырастали повсюду одна за другой, однако до тех, что строились в Корее и Маньчжурии, было уже не дотянуться.

После войны дружба между постаревшими Минэкити и Тобитой сделалась еще крепче. И Минэкити все так же отправлялся в Токио, наводя ужас на электрические компании.

Капитал Тобиты перевалил за миллиард йен, и он стал самым богатым человеком в Хокурику [27] .

ПИОНЫ

Нежданный

друг пришел ко мне с неожиданным приглашением. Он предлагает мне пойти полюбоваться пионами в Пионовый сад. Мой друг Кусада живет неизвестно где и неизвестно чем занимается. По слухам, он связан с неким политическим движением, но это не наверняка. Маленький, с цепким взглядом, он переполнен шутками и знает все на свете.

27

Хокурику — регион на северо-востоке острова Хонсю. Состоит из четырех префектур: Тояма, Исикава, Фукуи и Ниигата.

В два пополудни мы выходим из дому и после двух пересадок оказываемся среди других пассажиров пригородной электрички, на которой я никогда раньше не ездил. Самое начало мая, выходной, на небе ни облачка.

Возле полустанка нас ждет большой автобус. Он направляется отсюда в один из портовых городков префектуры Канагава. Автобус — суть новехонькой бетонной дороги, которая выглядит гораздо привлекательней, чем городская асфальтовая.

— Это военная дорога. Ее совсем недавно построили, — по ходу дела объясняет мне мой друг-всезнайка.

В придорожном пруду, не обращая ровно никакого внимания на проезжающий рядом с ними автобус, ловят головастиков выехавшие на пикник мальчишки. Стоят, наклонившись над водой в закатанных до колен штанишках, — только торчат рядком их маленькие попки.

В какой-то момент мы выходим из автобуса. И сразу же видим огромный указатель: «В Пионовый сад». Тропа петляет между огородов, но график есть график — то и дело приходится уступать дорогу возвращающимся из сада людям, которые небольшими группками идут нам навстречу.

Баклажановый питомник. Цветущий лук. По другую сторону тропы — небольшое, освещенное солнцем до самого дна болотце, и нам отлично видно, как шныряют между водорослей юркие головастики. А прошлогодних лягушек не видно, но то тут, то там раздается их кваканье. Часть болотца отгорожена. На отгороженной площадке крестьяне моют молодой дайкон [28] . Мы наблюдаем, как двое мужчин в доходящих почти до середины бедер высоких резиновых сапогах сосредоточенно трут продолговатые корнеплоды и, поочередно нагибаясь, кладут вымытую редьку на дощатые мостки.

28

Дайкон — японская продолговатая редька.

— Удивительно, насколько эротична эта свежевымытая белизна, — говорю я.

— Ага, — рассеянно отвечает мне на это Кусада и резко прибавляет ходу. Он так стремительно двигается, что, когда мы гуляем с ним вдвоем по городу, я нередко теряю его в толпе.

Тропинка идет в гору и выводит нас к спрятанным среди деревьев воротам, на которых читаем надпись: «Пионовый сад, Кацура-га-Ока».

Заплатив за вход, мы проходим через ворота. И нам открывается вид на яркое цветочное поле, поле пионов, по которому по двое и по трое прогуливаются пришедшие полюбоваться на цветы посетители.