...А до смерти целая жизнь
Шрифт:
Разговор вернулся (мы начали его еще сидя в троллейбусе) к скорой моей службе в армии (хорошо бы остаться служить в Перми). Она вроде «за».
Заговорили о Вовке. Он идет в институт. Если не сдаст, возьмут в армию.
— И ты будешь жалеть?
— Конечно, ведь как-никак он мой будущий муж…
— Да?
Я выдавил из себя этот вопрос, просто выдавил. Я не мог говорить. Как — Вовка? Ведь у нее же есть Витька! В голове страшный сумбур. И пустота. Никаких мыслей, ничего, только — ужас. Неотступпый.
— Серьезно?
— Да
Не верю, не хочу верить, не могу поверить, не знаю, чему верить!
— Нет, ты это серьезно?
— Нет, это шутка.
— Добрая шутка, да?
— Ну, а если б и серьезно, то что? (Нет, вы слышали: «то что?»!)
— Мы с ним поссорились. Он поссорился с одним там парнем…
— С Витькой?
— Да.
И опять я отключил свой рассудок:
— Надо будет и мне с ним поссориться. А?
— Ну и что? Пожалуйста! Он, знаешь… Ему это все равно. Он даже и внимания на это не обратит.
Ясно, господи? Очень все ясно. Она любит Витьку, ждет его, и Витька вполне прав, что верит ей, надеется на ее любовь. И я от этого еще больше люблю ее. Она ждет, она любит и ради этой любви готова на все: на ссору, на разрыв дружбы. Какая же она хорошая девчонка!
…Сейчас сижу в теплушке. Люська с бригадой, наши «землепроходцы», грызут землю: последние метры траншеи с этой стороны цеха. Наверху еще много «копоти». Внизу осталось выкопать под резервуар для отстойника. Завтра придут каменщики — Ахмадулин, Чекуров, Фофанова. Сразу же начнем ставить колодцы.
За окном у тепляка мудрят над домкратом наши крановщики — Петро с Иваном. Киров (его все зовут по фамилии, Иосифом Петровичем величают редко) дает свои «весьма ценные указания». Он умный человек и работяга. Два его «наемных» товарища — Саша-бульдозерист (все его так зовут, хотя ему уже за пятьдесят) и Николай — любят посачковать, особенно последний.
Только что заходила Маша — та самая, которая «красивая и молодая». Поморгали друг другу, поулыбались. Она болтушка. Несет без умолку. Зашли Киров и Николай. Кран у них с монтажа колонн забрали под выгрузку: пришло два вагона с железобетоном.
Заскочил Иван, ругая на чем свет стоит шофера Шангина. Они друг друга обзывают тунеядцами, причем к шоферу это вполне применимо.
— Ну что, курилки, курите на улице, нечего тут.
— Скажи уж, завидно.
— А вообще-то да, завидно.
— А что ты, не куришь, что ли? — Киров сквозь свои оригинальные очки посмотрел на Ивана.
— Нет. А ты чо, куришь?
— Не, я его с хлебом ем.
Пришли Петро, Саша-бульдозерист и бригадир Люська. Сегодня должны давать деньги, и все разговоры — на эту тему. Хотят уехать раньше.
Отослал Люську копать котлован и опять предался свежим воспоминаниям…
— Ты мне все-таки испортишь сегодня настроение.
— Чем?
— Как чем?..
Сима сердится на меня вполне справедливо. Я нарушил ее равновесие, обидел ее чувство к Витьке.
У
— У меня разговор все о том же. Это для того, чтобы товарищи не очень забывались. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи. — На душе противно, хочется кричать и биться головой о стенку.
Опомнился, догнал ее у самой квартиры:
— Нехорошо мы с тобой расстались.
— Ты что? Все хорошо. — И улыбнулась извиняюще и обиженно. — До свидания.
— До свидания.
Ухожу как побитый. Выходя из ворот, взглянул на балкон: стоит, облокотившись на перила. Моего взгляда она не заметила…
Ну и пусть, ну и пусть, ну и пусть… Жаль, что испорчен вечер и мне и ей. В среду собирались в кипо. Если не пойдет, значит, не простила.
…8 сентября.
Сегодня среда. Должны пойти с Симой в кино. Пойдем ли? Утром сбегал за билетами. Чуть не опоздал на электричку.
Работенка сегодня веселей: сам взялся укладывать трубы. Парней у нас забрали.
Надо спешно ставить колодцы, чтобы можно было засыпать траншеи и пропустить бульдозер дальше — к котловану… Но бульдозер сейчас таскает колонны, завтра, возможно, освободится.
Погода сегодня на редкость чудная. Утром с востока пришло голубое небо. Тучи ровной пеленой ушли, и сейчас на небе — ни облачка. Работа идет хорошо. И все же ждем дождей, готовимся к ним, скоро они пойдут и уж, верно, до самой зимы. Сегодняшний день — лебединая песня лета. Как это у Решетова:
Свет звезды, которой закатиться,Ярок, торжествующ, небывал.Белый лебедь, прежде чем разбиться,Так поет, как в жизни не певал.Что короче нашей жизни дивной!Этим чувством нам и надо жить,Чтобы было песней лебединойВсе, что мы успеем совершить!»Все, что успеем… Я запомню, сын, эти строки.
«9 сентября.
Не пошла. Значит, не простила. И правильно сделала. Сказала, что уже посмотрела вчера. Надо изменить отношение к ней. Никаких разговоров, кроме деловых. Буду рад остаться ей хорошим (выйдет ли?) другом.
Сегодня такое же чудесное утро. Приехали каменщики — Анкудинов и Варя. Начинаем установку колодцев. Виктор дал бульдозер: он сейчас готовит площадку, чтобы мог встать Петро со своим краном… Маша готовит на растворо-бетонном узле бетон для оснований колодцев. Балтер вызвал Сашку-бульдозериста. Не дай бог отберут бульдозер. Тогда кроме девчонок будет «куковать» еще и Никола. Но, вероятно, если отберут, поставят на выгрузку вагона. Тогда буду «куковать» только я…
10 сентября.