...Для того, чтобы жить
Шрифт:
Где-то там сейчас Валя-комсомолец со своей бригадой.
Ребята уже не раз пытались посмотреть на диковинные станки.
Но стрелки в зеленых фуражках были неумолимы:
— Брысь, пацаны! Проходи дальше!.. Вишь, станочки-то какие. Заграничные! За них золотом плачено!..
Просил Олег и Валю провести его на завод.
— Не время, Олежка! Сейчас такая запарка! Вот установим станки по местам, тогда и посмотришь…
Позавчера вечером Валя прибежал с работы и еще от калитки закричал дворовым, размахивая газетой:
— Читали?
На
— Двадцатичетырехрядная! — объяснил Валя. — Наша работа! Сельмашстроевская. А трактор видите? Сталинградского тракторного завода. Первый номер!.. Идут, голубчики, по улицам Москвы в день открытия Шестнадцатого съезда партии. Здорово!..
… Проехали «Красный Аксай», поезд пошел по-над Доном. Они уже приближались к площадке «Карьер», когда Сенька, показывая, как будет встречать противников, резко взмахнул палкой. Трах! Под ногами зашипело. Вагон тряхнуло. Заскрежетали тормоза. Грохот пошел по всему составу. Ребят так стукнуло о дощатую переборку, что дух захватило…
— Что ты наделал?! — крикнул Олег, глянув вверх.
Порвав палкой шпагат с пломбой, Сенька включил красную ручку экстренного торможения.
Поезд стал. Послышался милицейский свисток. Они выглянули. От паровоза бежал кондуктор с красным флажком. А от хвоста поезда приближался стрелок в зеленой фуражке.
Будто вихрь смахнул их с площадки. Не разбирая дороги, кинулись они вверх по косогору, туда, где виднелись деревья. Пробились через кусты, перемахнули ветхий заборчик и очутились в фруктовом саду. Затаились.
Донесся протяжный гудок паровоза. Когда вдали замер стук колес, ребята вздохнули облегченно: пронесло!
Феодал, а за ним и остальные пошли от дерева к дереву. Яблоки еще зеленые, груши и сливы — тоже. Зато в углу сада три дерева усеяны солнечными шариками крупных абрикосов. Трава под деревьями казалась оранжевой от опавших плодов.
Мальчишки кинулись на даровое угощение. Ну и абрикоски! Прямо медовые. Ешь, ешь и еще хочется.
— Вот дурачки — кошёлку не захватили! — пожалел Феодал.
— Ничего. В карманы, за пазуху наберем, — сказал Олег.
— В карманы! — передразнил Толька. — Сколько туда влезет?
— А тебе сколько нужно? — спросил Ванька, который больше всего на свете не любил жадных. — Кто не дает? Ешь еще!
— Ха! Сказал! — не унимался Феодал. — Они на базаре сейчас знаешь, сколько? Пять рублей! Понял?
— Ты хотел их на базар? — удивился Явор. — А я бы…
Послышался громкий переливчатый свист. И тотчас из-за кустов выскочили десятка полтора сельских ребят.
— Попались, урки?! — крикнул бежавший впереди здоровый парень с рыжими космами. — Бей жуликов!..
— Прижимай в угол!.. Тащи палки!.. Бей их комьями! — командовал высокий мальчишка в гимнастерке
Полетели здоровенные комья сухой глины. Как ни уворачивались, Сеньке попало в живот, Ивану — в плечо.
— Рогатки к бою! — Скомандовал Олег. — Выше пояса не целить! А то глаза повыстебаем!..
Маленькие кремушки, стремительно выброшенные резиной рогаток, сразу вывели нескольких противников из строя: кто схватился за бок, кто за ногу. Нападающие отступили за деревья, и стало их заметно меньше, чем вначале.
— Ага! Половина уже удрала! — радовался Явор.
И вдруг у Олега поплыли радужные круги перед глазами — кто-то сильно ударил по голове сзади. Вскрикнул, схватился за поясницу Феодал. Олег обернулся. За их спиной, на заборе, сидели четверо мальчишек с комьями земли в руках.
— Стреляй! — крикнул Толька. — А то они нас поубивают!
Олег выдернул из кармана пистолет.
— У него пистоль!.. Тикай, ребята! — закричали вокруг.
— Не бойся! — остановил их атаман. — Он деревянный!
— Деревянный?! Да я вас сейчас всех!..
Полыхнув огнем, пистолет оглушительно выстрелил. Мальчишки кубарем слетели с забора, а остальные с криком бросились врассыпную. Олег догнал атамана, дал подножку, и тот покатился по траве. Налетел было Феодал, но Олег оттолкнул его:
— Лежачего не бьют!.. А ты, атаман, поднимайся!
Опасливо косясь на черную рубчатую рукоять пугача, выглядывавшую из кармана Олега, атаман сел:
— Ну чего вам?..
— Не бойся. Не тронем, — пообещал Олег. — Вы зачем напали?
— А чего вам, других садов мало?.. Вишню обнесли!.. Ветки поломали! Забор поломали! — отчаянно выкрикивал атаман. — Раз он инвалид, так можно грабить? Да?!
— Да не трогали мы вишни! И не ломали ничего! Мы в первый раз тут, — вмешался Явор.
Постепенно атаман успокоился. Рассказал, что они с хутора Алёнина, в версте отсюда, из колхоза имени Парижской коммуны. Зовут его Гринька, а фамилия Котляров. Сад принадлежит Игнатию Савушкину, который потерял ногу в боях с белогвардейцами. Кто-то уже второй год разбойничает: струшивает фрукты с деревьев, ломает ветки. Вот они и решили подстеречь…
Олег тоже рассказал, как они сюда попали. Но окончательно убедился Гринька в том, что они говорят правду, только тогда, когда Олег дал ему посмотреть пугач, Гринька долго крутил его в руках, щелкал курком, удивлялся:
— Вот холера! Как правдышний!.. Бабахнул — аж сердце покатилось… Постреляют, думаю, нас сейчас, как цуциков!..
— Ты вот что. Зови дружков. Чего по кустам прячутся? — сказал Иван. — Небось, думают, что мы тебя живьем съели.
Гринька убежал и через несколько минут вернулся с двумя мальчишками. Познакомились. Большого, рыжего, звали Ермолаем, а того, что поменьше, черненького, — Левкой.