...И штатские надели шинели
Шрифт:
Гитлеровцы пытались помешать движению поездов. Они хвастались, что прорыв блокады не улучшит положения в Ленинграде, что ни один поезд не пройдет через зону прорыва. Но поезда ходили, правда в основном ночью. И Ленинград заметно ожил. Предприятия стали в несравненно больших масштабах, чем раньше, выпускать вооружения и боеприпасов. Не болтал уже ветер оборванные провода трамваев. В цеха заводов и фабрик, в жилые квартиры начал поступать электрический ток. Улучшилась работа водопровода и канализации. Росла численность и огневая мощь войск Ленинградского фронта.
Все это намного облегчило положение города. Но ленинградцы понимали: чтобы окончательно разгромить гитлеровцев, предстоят еще трудные бои.
12
Наша дивизия в прорыве блокады не участвовала. Обороняя
Была даже создана двухнедельная школа по подготовке младших командиров, то есть командиров отделений. Бойцов, зачисленных в эту школу, вывели с переднего края и разместили в клубе Кировского завода. Там же проходили занятия.
Учились командиры полков и батальонов и их заместители по политчасти, командиры и политруки рот, командиры взводов. Конечно, главная забота состояла в том, чтобы подготовить весь личный состав соединения к наступательным боям.
Наступательный бой, часто повторял наш комдив, отличается от оборонительного не только своей тактикой и способом применения технических средств, но и психологическим настроем. Одно дело лежать в обороне за щитком станкового пулемета или сидеть в доте и вести огонь по противнику. И совсем другое - в открытую ринуться на врага, даже если тебя поддерживают артиллерия и авиация, а рядом урчат танки. Боец в наступлении - мишень для врага. Чтобы не поразил тебя противник во время атаки, чтобы ты невредимым добежал до цели, необходимо обладать мужеством, величайшей волей к победе, искусством маневра, умением не деть противнику опомниться и открыть по тебе огонь. Для того чтобы достичь этой цели, наступающий обязан преодолеть расстояние, отделяющее его от врага, молниеносно, в одно дыхание. Именно в этом и состоит трудность, тот самый психологический барьер, преодолеть который не каждый способен, не каждый сразу готов. С учетом сказанного командование дивизии и строило учебу, всю боевую и политическую подготовку.
Как показал предыдущий опыт, многие бойцы дивизии, привыкшие вести бой из-за оборонительных укрытий, терялись в открытом бою во время атаки. Стоило противнику открыть встречный огонь, как они тут же залегали, и атака захлебывалась.
Нечто подобное случилось во время Старопановской операции. Стоило "заговорить" неподавленным огневым точкам противника, как подразделения 141-го полка опешили и залегли. И атака, конечно, застопорилась. Только смелый рывок первого батальона 59-го полка, который повел в бой старший политрук Михаил Давыдов, вывел залегших бойцов из оцепенения.
Психологический барьер, убеждали бойцов Введенский и Лукашук, - болезнь легко излечимая. Обычно трудно парашютистам дается первый прыжок. С замиранием сердца человек в первый раз отрывается от самолета. Но уже в последующие секунды, когда над его головой распустился купол парашюта, он забывает о страхе, им овладевает чувство отваги и силы. Так и с атакующим. Трудны лишь первые шаги.
Потом охваченный азартом боя, он стремительно рвется вперед. Его не пугают ни свист пуль, ни разрывы мин и гранат. Он сосредоточен на одном вперед, только вперед, скорее к цели!
Комдив Введенский и его заместитель Лукашук, как опытные воины, прошедшие большую школу армейской службы, эту закономерность знали хорошо.
За заводом "Электросила" имени С. М. Кирова находился большой заброшенный пустырь, пригодный для тактических занятий, для отработки всех элементов атаки. Сюда незаметно для врага снимали с передовой подразделения дивизии и выводили на несколько дней для учебы, тем более что на этом пустыре кем-то были вырыты не только траншеи, но и огромные теплые землянки, в которых даже можно было устраивать собрания и концерты. Но и здесь (а занятия велись
Полковник Введенский при всяком удобном случае напоминал своим подчиненным:
– Только смелый, быстрый и решительный бросок вперед обеспечивает успех атаки. Стоит замешкаться или проявить неуверенность, как противник незамедлительно откроет губительный огонь. В бою, как в любом сложном и рискованном для жизни деле, требуется быстрота, натиск и еще раз быстрота. Атака - душа всякого боя!
Вместе с тем Константин Владимирович Введенский большое значение придавал высокому морально-политическому состоянию воинов, их психологическому настрою. Именно это помогло сплотить личный состав соединения в крепкий коллектив.
– Боевой дух воина, его морально-политическое состояние, - как-то говорил он мне, - первое, о чем обязан заботиться каждый командир и политработник. Советский воин тем и отличается, что готов в любую минуту выполнить свой долг перед Родиной.
Конечно, эта истина для меня была не новой. Но, как говорится в пословице, повторенье - мать ученья. Тем более что кое-кто из нас, командиров, занятый многими другими заботами фронтовой жизни, подчас забывал о ней.
Полковник Введенский был хорошим военачальником, трудолюбивым и четким. На его характере и поступках, мышлении и поведении, видимо, сказалось то, что он всю свою сознательную жизнь отдал службе в армии. Еще шестнадцатилетним подростком добровольно вступил в ряды Красной Армии. Прошел путь от рядового до командира дивизии.
Константин Владимирович, хотя и держал себя от подчиненных на определенной дистанции, был близок к ним, потому что характер у него был общительный. Он был добрым. Заведующий дивизионным продовольственным складом старшина Д. за воровство и разбазаривание продуктов был приговорен военно-полевым судом к расстрелу. Но приговор вступал в силу лишь после утверждения его командиром дивизии. К. В. Введенский заколебался, стал советоваться, в том числе и с нами, политотдельцами. Его колебания были понятны. Ведь речь шла о том, жить или не жить этому человеку. Когда же мы изучили дело Д., то были поражены тяжестью его преступления. В то время, когда каждый грамм хлеба, мяса, сахара оценивался на вес золота, Д. обкрадывал бойцов и командиров, обменивал продукты на драгоценные вещи, бессовестно транжирил их в компании дружков и приятельниц. Даже начальник политотдела И. Е. Ипатов, считавшийся человеком сердобольным, заявил:
– Таких негодяев надо немедленно расстреливать!
И Д. был расстрелян. Расстрелян всенародно, перед строем.
Константин Владимирович не слыл безвольным. Он строго спрашивал с подчиненных и не давал спуску разгильдяям, людям неточным и недисциплинированным. Но, к чести нашей дивизии, у нас таких было мало. Я никогда не слышал, чтобы наш комдив повысил на кого-либо голос, унизил обидным словом. Пожалуй, вот эта-то черта - человечность - была самой сильной в его характере.
Приход в дивизию Введенского и его замполита Лукашука ознаменовался и новым отношением к отдыху воинов, к культурно-просветительной работе. Только при них по-настоящему заработал дивизионный клуб. Введенский удачно назначил заведующей клубом энергичную женщину, старшего лейтенанта А. А. Гамбееву. Она создала дивизионный ансамбль песни и пляски. Теперь кинокартины демонстрировались непосредственно на передовой в красноармейских землянках. Даже устраивались смотры художественной самодеятельности полков. И это в условиях войны, почти ежедневных боев! Смотры позволили выявить таланты. Был объявлен конкурс и на сочинение песни о дивизии. Лучшим был признан текст, написанный командиром роты И. Сальмонтом и его заместителем С. В. Романовым. Музыку к ней создал аккордеонист Ф. Соколов. Помню, с каким вниманием слушали бойцы и командиры дивизионную песню, когда она впервые исполнялась. В ней воспевались отвага и стойкость бойцов Московской заставы, Лужский рубеж, где был дан первый бой врагу, прославлялись имена героев, павших в жестоких сражениях, утверждалась вера в победу.