...И скрылся с места преступления...

Кризи Джон

Джексон засмеялся:

– В настоящий момент – в Каннах. Ее не будет здесь по крайней мере еще пару месяцев.

– Письмо сохранилось?

– Я его сжег, – развел руками Джексон. – К чему было его хранить? Но у нас есть письма к Розмари.

– Хорошо. И, пожалуйста, как можно точнее опишите голос человека, который звонит по телефону.

– Он такой хриплый, – сказала Розмари, – просто хриплый, хотя, может быть, сиплый – точнее?

– Я пришлю к вам нашего инженера, он подключит к телефонному аппарату миниатюрный магнитофон

или диктофон – мы постараемся получить запись этого голоса. Если, конечно, это вам не помешает, – ваши разговоры ведь тоже будут записываться, – добавил он, обращаясь к Джексону.

– Я хочу, чтобы вы нашли этого человека, – твердо ответил Джексон.

– А вы, миссис Джексон? Ничего не имеете против?

– Конечно, нет!

– Тогда я пришлю его завтра же утром, – решил Роджер. – У него будет направление с моей подписью. Без этого направления никого в дом не впускайте. Итак...

И он резко изменил тему разговора, желая проверить их реакцию:

– Этот инцидент и попытка наезда... Миссис Джексон, а на вашу жизнь никто не покушался?

– О Боже праведный, нет, конечно!

Роджер повернулся к Джексону:

– Ас вами что-нибудь подобное раньше было?

– Нет, – Джексон комически округлил глаза. – Господи, почему выдумаете...

– Я пока ничего не думаю. Я лишь пытаюсь выяснить, что же произошло, – резко сказал Роджер. – И я согласен с миссис Джексон: вне всякого сомнения, была попытка убить или искалечить вас. Над этим следует серьезно задуматься всем нам. Вам когда-нибудь угрожали?

– Нет, я... – начал Джексон, и неожиданно его голос сорвался. Он казался очень молодым, утратил весь свой апломб преуспевающего юриста. Он явно не знал, что и сказать.

– Дорогой, неужели... – заволновалась Розмари.

– Что ж, в каком-то смысле можно допустить, что мне угрожали и прежде, – заключил Джексон. – Но, если ставить вопрос таким образом, значит, так же угрожали и вам, Уэст. Двое или трое из тех, кого я помог упрятать за решетку, угрожали мне местью, но это обычное явление.

– Насколько мне известно, вы обычно ведете дела по защите, – сказал Роджер.

– Сейчас – да, но это только в последние три-четыре года. А когда я начинал, я часто работал и на обвинение. Вообще-то...

Джексон умолк на полуслове.

– Он помогал в подготовке дела против человека, которого потом приговорили к десяти годам, – мягко сказала Розмари. – Потом выяснилось, что он невиновен, и его помиловали. И после этого Чарлз не смог заставить себя работать на обвинение.

– Да, полицейский занимать такую позицию не может, – заметил Джексон.

– В отличие от вас у нас нет выбора, – отозвался Роджер. Он не стал комментировать слова Розмари, но удивился: он не слышал об этой истории Джексона. Сострадание иногда вьет себе гнезда в самых неожиданных местах.

– И как часто в прошлом вам угрожали?

– Дважды.

– А в последний раз?

– Более трех лет назад. Так что бессмысленно

вспоминать тот случай. Я совершенно не верю...

– Пожалуйста, запишите имена этих людей, упомяните, при каких обстоятельствах вам угрожали, – попросил Роджер. – Я проведу проверку.

Он допил виски и посмотрел на часы: было уже четверть десятого.

– Пожалуй, мы закончили, мне пора. Я и так засиделся.

– Еще одну, на дорожку, – сказала Розмари Джексон.

– Нет, благодарю вас.

– Я вас очень прошу...

– Если б через ваши руки прошло столько же отчетов о дорожно-транспортных происшествиях, как через мои, – грустно сказал Роджер, – вы отказались бы от традиции "одну на дорожку". Маловероятно, но тем не менее допустимо, что человек, который едва не убил вашего мужа, был просто пьян. Очень часто водитель, который кого-то сбил и скрылся с места происшествия, боится помочь жертве и вызвать полицию только потому, что перед этим пил. Извините, если это прозвучало как нотация.

– Да нет, все правильно, – застенчиво произнесла Розмари. – Я сама всегда так говорю. Правда, когда вы предлагаете выпить кому-то в своем собственном доме, все выглядит несколько иначе. Значит, вы поддерживаете проповедника Пита?

– Проповедника? – Роджер усмехнулся. – О, теперь я понимаю, что движет этим человеком. Но мне с ним не по пути. Абсолютно не по пути! На какое-то время он исчезал из поля зрения, не так ли?

– Несколько недель назад он готовил встречу в округе и нанес мне визит, – сказала Розмари. – Чарлз... Чарлз в этот день задержался на работе, и я пошла на встречу одна. Собралось всего человек двенадцать, народу не хватило даже на то, чтобы организовать рабочий комитет, но... Не знаю, мне он понравился.

– Один из самых симпатичных людей, которых я когда-либо встречал, был фанатиком. Он считал, что все люди равны, а вся частная собственность должна стать общественным достоянием, – сказал Роджер. – Мы ловили его два года, а потом оказалось, что все награбленное он продавал, а деньги вносил в разные благотворительные фонды. Опасайтесь фанатиков.

Он поднялся:

– Что это со мной сегодня? Я все изрекаю истины, словно самодовольный мировой судья.

– Мы люди к таким разговорам привычные, – и Джексон вручил Роджеру только что оконченную записку. – Здесь все детали, какие я мог припомнить, но, бьюсь об заклад, это напрасная трата времени.

Он отодвинул пуфик и осторожно встал – видно было, что у него кружится голова, но жена не пыталась его остановить:

– Кстати, вы что-нибудь знаете о происшествии в Лайгейте? О нападении на мирового судью?

– Совсем немного. А почему вы спрашиваете?

– Как она себя чувствует?

– Состояние еще тяжелое, но, думаю, она выкарабкается.

– Рад слышать, – произнес Джексон с чувством. – И если вы поймаете мерзавца, который это сделал, я возьмусь за подготовку дела по обвинению.