...Имеются человеческие жертвы
Шрифт:
— Шакалы! Все-таки зацепило моего парня в «Волге».
— Крепко? — спросил Грязнов, убирая свою рацию во внутренний карман пиджака.
— Да не очень, всех дел на пару недель, а то и меньше.
— Ну что? — спросил Грязнов. — По-моему, отлично! Всегда бы так! Как там стрелок?
— Спеленали, как куколку! Но здоровый бычина! Еле обратали.
— Не ранен?
— Мои все приняли.
Грязнов инстинктивно взглянул на часы. От момента, когда черная «Волга» пересекла линию ворот, прошло меньше трех минут, но, как всегда, они казались огромными, будто какой-то силой растянутыми во времени.
82
Когда-то
Но теперь народу в комнате было много, и за столом, помимо Турецкого, сидел следователь Данилов, следователь Рыжков на отдельном стульчике устроился в углу, чуть в стороне, ближе к выходу, пристроились Грязнов и полковник Коренев.
А перед ними на ободранном железном табурете, намертво привинченном к бетонному полу, сидел бледный человек могучего телосложения, коротко постриженный, с правильными и даже благородными чертами лица, украшенного ссадинами и кровоподтеками после недавнего короткого боя у телестудии.
В ответ на все задаваемые вопросы он молчал и смотрел куда-то, то прямо в лоб, то повыше головы Турецкого, холодно-стальными глазами. На руках его, заложенных за спину, были наручники.
— Двадцать минут прошло, — сказал Турецкий, — и ни слова. Тактика не новая, но в вашем случае бесполезная. Еще раз повторяю вам: мы знаем многое, мы знаем гораздо больше, чем вы можете предположить. И если вы полагаете, что к молчанию вас обязывает некий... — Турецкий сделал паузу и на миг впился глазами в глаза допрашиваемого, — если вы считаете, что к молчанию вас обязывает ваш... долг, вы заблуждаетесь.
Нет, он не отреагировал, что называется, ни один мускул не дрогнул при этом слове.
— Ну, хорошо, — вступил в эту странную беседу Миша Данилов. — Если вы молчите, послушайте, что расскажу вам я. Вы уже достаточно давно в нашем поле зрения, а потому напомню вам ваше имя. Вы Нелюбин Павел Петрович, шестидесятого года рождения, уроженец Московской области, капитан запаса, в прошлом — спортсмен-разрядник по многим видам спорта, мастер спорта по дзюдо. Ну что? Продолжать? Или вы сами доскажете остальное?
Нелюбин отвернулся к окну, за которым была уже темная ночь.
— Я вот сижу и думаю, — сказал Турецкий, — что все-таки вынуждает вас молчать — это самое мнимое сознание долга, некая корпоративная честь, идея или просто страх? А ведь вы не трус. В прошлом вы блестящий офицер армейского спецназа. Вы прошли Афганистан, и в той жизни вас вроде бы не в чем было упрекнуть. Потом, после вывода наших войск из Афганистана, вы оказались в здешнем военном округе и продолжили службу. А потом была Чечня, где вы в январе девяносто пятого штурмовали Грозный, а после ранения были уволены в запас. Вы вернетесь
Нелюбин все так же молчал, глядя в окно.
— Вы странный человек, — проговорил Грязнов. — И ведь мы знаем — человек умный. Отличный организатор и даже... идеолог.
Только теперь, при этом слове, какая-то тень легла на лицо допрашиваемого, и он медленно повернул голову туда, где сидел Вячеслав Иванович, и вгляделся в него с каким-то удивлением, как будто встретил хорошо знакомого или напоминающего кого-то.
— Вот вы молчите, — сказал Турецкий, — хотя отлично поняли, кто приказал немедленно уничтожить вас, как только вы выполните возложенную на вас миссию, то есть угрохаете меня, поскольку я со своими товарищами сумел до многого тут докопаться. Вы ведь и живы сейчас только потому, что наши люди закрыли вас от пуль, что нам удалось провести нашу операцию намного успешнее, чем вашим убийцам — свою.
— Жизнь! — вдруг с холодной высокомерной усмешкой произнес Нелюбин. — Тут, кажется, кто-то говорит о жизни? Да разве вы можете понимать, что такое жизнь? И что вообще вы знаете? Так что кончим на этом! Никаких показаний вы от меня не услышите. Прикажите увести меня. И хватит устраивать этот детский сад!
Турецкий вызвал конвой, и Нелюбина увели.
Старый учитель и наставник, конечно, был прав. Турецкий чувствовал, что в эту «первую ночь» потерпел фиаско...
83
Нелюбина не трогали два дня, и вовсе не потому, что он так хотел, а просто не до него было. Требовалось допросить множество людей, задержанных в связи с последними оперативными мероприятиями.
Информации обрушилось столько, что следственно-оперативная группа Турецкого еле поспевала допрашивать людей. Всего было арестовано семнадцать человек: сам Нелюбин, шестеро боевиков-уголовников у телецентра, девять членов подпольной организации «Долг», включая Дениса Грязнова, у штаб-квартиры «Гражданского действия», а также подполковник милиции Михеев, замначальника Регионального управления по борьбе с организованной преступностью.
«Братва», дерзкая и наглая с простыми людьми, здесь хорохориться уже не смела. Все, как один, кто раньше, кто чуть позже, дружно поджали хвосты и пораскрывали рты, или, говоря их языком, запели.
Несколько менее разговорчивыми оказались члены «Долга», но когда в коридоре СИЗО двое из них как бы случайно столкнулись с Нелюбиным, шагавшим под усиленным конвоем из двух автоматчиков, заговорили и они, и все дали чрезвычайно интересные и важные показания, полностью раскрывшие задачи, планы и цели этой организации. Правда, все они ссылались на человека, сбившего их с толку и заманившего в свои сети, на Романа Тучкина, который пока что допрошен быть никак не мог, так как находился в реанимации Зареченской больницы в коматозном состоянии из-за передозировки наркотиков.